Из уст Каролины вырвалось нетерпеливое восклицание.
— Именно этого я и боялась, — проговорила она и оглянулась, словно проверяя, не слышит ли ее кто- нибудь. — Слава Богу, папа и мама завтра уезжают, и крестная не успеет с ними встретиться. Только бы ей не пришло в голову написать им — тогда мама расстроится, а, как вы помните, папа сказал, что этого нельзя допустить ни в коем случае.
— Да, да, я помню. В то же время я не знаю, как мне быть. Получив такое письмо, мне следовало бы немедленно отправиться к твоей матери.
— Кузина Дебби, милая, дорогая кузина Дебби, вы же этого не сделаете, правда? Маме нельзя волноваться… а если вы обратитесь к моему отцу, — продолжала Каролина, догадываясь, что миссис Эджмонт уже подумывала об этом, — он только рассердится, и мама поймет, в чем дело, — вы знаете это не хуже меня. Они слишком преданы друг другу, и ни один из них ничего не может скрыть от другого.
— Это верно, — согласилась миссис Эджмонт. — Но что же имела в виду твоя крестная мать?
— Не знаю и знать не хочу! — заявила Каролина. — Впрочем, не терзайте себя понапрасну, кузина Дебби, потому что в Лондон я не вернусь.
— Не вернешься в Лондон? — в изумлении повторила миссис Эджмонт. — Каролина, ты сама не знаешь, что говоришь. Ты — первая красавица сезона; да у тебя столько приглашений на балы — на несколько месяцев вперед! Как ты можешь говорить, что не вернешься в Лондон?
— Что бы там ни было, а я не вернусь. Ну, во всяком случае, в ближайшее время, — ответила Каролина. — Кузина Дебби, мы останемся здесь, тогда слухи обо мне затихнут. Люди посудачат день-другой, пока не случится что-нибудь поинтереснее, и тогда они забудут обо мне.
— Но о чем же они говорят? — в недоумении спросила миссис Эджмонт. — Каролина, я считаю, что ты должна откровенно мне все рассказать. Что произошло в тот вечер, когда ты оставила мне записку, что будешь у леди Роэн? Почему ты не вернулась в Валкен-хаус и как ты добралась до Мандрейка — одна, без сопровождающих?
— Кузина Дебби, не думайте вы об этом. Это длинная история, и я не хочу утомлять вас. Вы поступили замечательно, ничего не рассказав маме. Забудьте об этом глупом письме от крестной до их завтрашнего отъезда, а потом мы с вами решим, что делать дальше.
— Ах, Каролина, Каролина! Я не в силах тебя понять! — воскликнула миссис Эджмонт. — Ты должна вернуться в Лондон. Что скажет леди Буллингем, если ты останешься здесь после отъезда родителей, и что случится со всеми твоими поклонниками? Каролина, им будет очень тебя не хватать, но, что еще хуже, — они могут даже… забыть тебя!
— Все они мне совершенно безразличны, — ответила Каролина.
— Но это же глупо, — запротестовала миссис Эджмонт. — Как подумаю об этом милом молодом человеке, лорде…
— Если вы только упомянете лорда Глосфорда, — перебила ее Каролина, — я закричу. Вы прекрасно знаете, что и вам, и моей крестной он нравится только тем, что он — будущий герцог. У него куриные мозги, и человека скучнее я в жизни не встречала. Честное слово, уже через пять минут пребывания в его обществе меня одолевает зевота. Пусть его считают хоть самой блестящей партией. Мне он не нужен.
— Пойми меня… — начала миссис Эджмонт, но Каролина уже не слушала. До нее донесся шум подъезжающего экипажа, стук лошадиных копыт. Каролина бросилась к окну посмотреть, кто приехал.
Ее глазам предстала великолепная кавалькада. К дому подъезжала синяя с серебром карета. Кучер и лакей были в ливреях того же цвета. Карету везла четверка прекрасно подобранных серых лошадей; сопровождавшие карету всадники также были на серых лошадях. Какое-то мгновение Каролина внимательно всматривалась, а затем восторженно закричала:
— Милорд Милборн! Как замечательно! Должно быть, он приехал попрощаться с моими родителями.
Она отвернулась от окна и побежала к дверям.
— Вот если бы он сделал мне предложение, — сказала Каролина, и глаза ее лукаво заблестели, — я бы тотчас же согласилась.
— Но, Каролина, он слишком стар! — воскликнула пораженная миссис Эджмонт.
— Зато он настоящий мужчина, а не тряпка, как ваш драгоценный Глосфорд, — отпарировала Каролина и исчезла прежде, чем миссис Эджмонт нашлась, что ответить.
Каролина промчалась по коридору в холл, пролетела через входную дверь и сбежала вниз по широким каменным ступеням навстречу графу Милборну так быстро, что оказалась у кареты как раз в тот самый момент, когда он спустился на земля.
— Дядя Френсис! — закричала она и бросилась ему на шею.
— Каролина! — воскликнул лорд Милборн. — Вот не думал, что найду тебя здесь, и уж тем более не ждал такой горячей встречи. Я слышал, что ты теперь стала светской дамой, и каждый день в Валкен-хаус щеголи устраивают дуэли.
— Дядя Френсис, зачем вы меня дразните, — сказала Каролина, схватив его под руку. — Что же до щеголей, так мне до них дела нет. Среди них я не встретила ни одного и вполовину такого же привлекательного, как вы, милорд.
— Умеешь польстить! — сказал лорд Милборн и взглянул на нее с любовью.
Он был давним другом маркиза и знал Каролину еще с пеленок. Хоть он и не доводился ей родственником, Каролина называла его дядей Френсисом с того времени, как начала говорить. В пятьдесят пять лет лорд Милборн, высокий, представительный, был, по мнению Каролины, да и многих других женщин, очень привлекательным мужчиной, но все попытки привести его к алтарю кончались неудачей. Он жил один в огромном доме и самостоятельно управлял обширными поместьями, хотя неизменно находилось с дюжину милых женщин, желающих развеять печаль, таящуюся в глубине его глаз, и ищущих возможности избавить его от одиночества и замкнутости, которые, казалось, стали неотъемлемой частью его натуры.
Дом лорда Милборна Каролина считала самым лучшим в мире — после своего. Сейл-парк, резиденция графов Милборнов в течение четырех столетий, был перестроен в годы правления королевы Анны. Теперешний дом из кирпича сочного красного цвета, украшенный искусной резьбой, стоял среди парков столь дивной красоты, что слава о них долетела до Европы. Даже из далекой Италии художники присылали письма с просьбой разрешить им посетить Сейл-парк и увидеть его красоты.
Каждый год Каролина с родителями проводила много счастливых недель в гостях у лорда Милборна. Но, даже будучи ребенком, Каролина чувствовала, как временами радушного хозяина и любимого участника ее игр охватывала глубокая грусть. Когда же наступала пора возвращаться домой, Каролина понимала, что они оставляют одинокого человека — одинокого, несмотря на великолепие и красоту его огромных владений.
Вместе с весело щебечущей Каролиной лорд Милборн вошел в дом, прежде чем маркиз, услышав звук голосов, поспешил им навстречу.
— Добро пожаловать в Мандрейк, Френсис, — сказал он. — Заходи в гостиную, а я пошлю за вином. Серена наверху, но ее немедленно известят о твоем приезде.
По-прежнему повиснув на руке лорда Милборна, Каролина прошла с мужчинами в прелестную комнату, окна которой выходили на розарий.
— Так вы действительно завтра уезжаете? — спросил лорд Милборн.
— Действительно уезжаем; более того, мы решились плыть в Кале на новом корабле — пароходе, — ты же знаешь, они начали ходить два месяца тому назад.
— Я слышал, они очень комфортабельны, — ответил лорд Милборн. — При хорошей погоде плыть на таком корабле меньше четырех часов. Но не боится ли миледи?
— Серена говорит, что не боится, — сказал лорд Валкен, — и потом, не такие уж мы старые развалины, чтобы не отважиться испробовать что-то новое. Хотя после общения с Каролиной вполне можно поверить в то, что мы отстали от жизни.
— Очень хорошо вас понимаю, — сказал лорд Милборн, — ибо я слышал, что Каролина взбудоражила весь Лондон. В клубах только и разговоров, что о ее красоте, а матери с дочерьми на выданье готовы умереть с досады.
— Дядя Френсис, что вы такое говорите? — запротестовала Каролина, краснея.
— Что ж, если понадобится драться на дуэли, чтобы защитить твою честь, — сказал лорд Милборн, —
