ощущать себя беззаботной. Возможно, я хочу доказать самой себе, что достойна быть женой и даже… матерью.
На следующий день Эвелин отправилась в больницу. Она собиралась осмотреть палаты, в которых предстояло работать Лидии, комнату, в которой она будет спать, людей, из которых будет состоять ее ежедневное окружение.
А поскольку она потом подробно опишет все Джеральду, у того будет исчерпывающая картина ее новой жизни.
В Омдурмане было жарко. Солнце палило безжалостно. Зноем были укутаны базары, дома из необожженного кирпича, берега реки, в которой женщины стирали белье, напевая что-то в такт движениям.
Единственным прохладным местом в городе была больница с просторной верандой. В большие белые двери беспрестанно входили и выходили женщины, некоторые с детьми на руках, другие – поддерживая пожилых родственниц, либо к подругам, которые ждали их у входа после удачной операции.
Вся атмосфера этого здания была пронизана радостью и благополучием. Эвелин больница чем-то напомнила женский монастырь, каких она повидала в своей жизни немало.
– Лидии здесь будет хорошо, – сказала она себе.
Тем не менее спустя две недели сказать «прощай» оказалось не так-то легко. Лидия стояла на многолюдном перроне, ожидая, когда белый спальный вагон тронется с места, увозя от нее Эвелин, Констанс, Энн, Тессу и Гарольда Тейлора.
Гарольд должен был сопровождать женщин до Порт-Саида, после чего ему предстояло вернуться в Каир.
В Хартуме оставались лишь Лидия и Тони, но через четыре месяца на родину вернется и он. И тогда они с Энн поженятся.
– Прощайте, Эвелин! – сказала Лидия, целуя подругу.
– Береги себя, – сказала та. – Я напишу и расскажу обо всем, что у нас происходит. Главное, не думай, что ты осталась одна. Уверяю тебя, мы будем все время думать о тебе.
Лидия улыбнулась, понимая, что Эвелин имеет в виду не только себя, но и Джеральда.
– До встречи, любимая, – сказал Тони Энн. – Миссис Маршалл, берегите ее, ведь это мое сокровище!
– И мое тоже, – заверила его Эвелин.
– До свидания, Лидия! – попрощался с ней Гарольд.
От переизбытка чувств ему было трудно говорить. Лидия это понимала, поэтому лишь молча пожала ему руку на прощание.
– До свидания, дорогая тетя Лидия, – попрощалась с ней Тесса. – Как жалко, что вы остаетесь!
Тесса быстро обняла ее и нырнула в вагон. Правда, ступив на подножку, задержалась и, повинуясь душевному порыву, протянула Лидии свою любимую куклу.
– Отдайте ее детям в больнице, – сказала она. – Наверное, она им понравится.
– Можешь не сомневаться, – ответила Лидия. – Спасибо тебе, дорогая моя.
Локомотив издал свисток, состав тронулся с места и медленно пополз вдоль перрона. В этот самый миг к Лидии подбежал железнодорожный служащий с телеграммой в руке.
– Это для миссис Маршалл, – сказал он.
– Боюсь, вы опоздали, – ответила Лидия. – Она в этом поезде. – Но, заметив огорчение и растерянность на его лице, поинтересовалась: – Извините, могу я взглянуть на телеграмму? Ее можно было бы переслать в Порт-Саид.
– Да-да, конечно! – воскликнул клерк и протянул ей сложенный бланк. Лидия развернула листок. Там оказалась всего одна строка:
Несколько секунд она молча созерцала эту единственную строчку, с трудом понимая, что тут написано. Наконец, подобно ослепительной вспышке, смысл слов дошел до нее во всей своей полноте.
Джеральд свободен! Теперь он может ее любить, ни от кого не скрываясь, – так же, как и она его. Будущее теперь принадлежит им обоим.
Однако ей хотелось, чтобы их совместная жизнь началась по всем правилам, с благословения тех, кто знал его еще в юности, и она понимала, что ради приличий ей следует дождаться окончания траура.
А пока они могут писать друг другу. В письмах они выразят свои чувства, но до тех пор, пока он не будет готов соединить с ней судьбу, она останется в Омдурмане.
Время пролетит быстро, потому что они идут навстречу своей любви. Скоро их судьбы соединятся, и они будут вместе до конца дней своих.
«Мой дорогой Джеральд… мой дорогой, – мысленно повторяла Лидия. – Я тебя люблю. В целом мире для меня нет ничего важнее моей любви».
Ее было не узнать. Светясь счастьем, она медленно пошла по платформе.
– Я люблю тебя, – снова прошептала она, уверенная, что ветер унесет ее слова туда, где их услышит Джеральд.
