– Я думал, что всем женщинам нравятся балы и развлечения лондонского сезона, – сказал он.
– Я предпочитаю Ирландию, – ответила Корнелия.
Она чувствовала, что ужасно стесняется его. Никогда прежде она не ужинала вдвоем с мужчиной. Но это была не единственная причина ее смущения. Было что-то в самом герцоге, что-то, вызывающее в ней новые, незнакомые ей прежде ощущения, и, что самое странное, она чувствовала себя при этом счастливой. Необыкновенно счастливой! Корнелия не анализировала своих чувств, она только знала, что чудесно, просто восхитительно, сидеть вот так, рядом с ним, пусть даже молча.
Подали еду, блюдо за блюдом, и каждое вкуснее и экзотичнее предыдущего. Корнелия никогда не пробовала таких яств, но она не притронулась к ним и сейчас.
Зал гудел веселым шумом, беззаботной болтовней множества гостей, но Корнелия их не слышала. Она была поглощена сидящим напротив нее мужчиной, незаметно наблюдая за ним сквозь темные стекла очков.
– И чем же вы занимаетесь в Ирландии? – спросил герцог, как заметила Корнелия, с усилием, и ей самой пришлось приложить силы, чтобы выдавить ответ.
– Мы разводим и тренируем лошадей – скаковых лошадей в основном.
– У меня тоже есть конюшня, – сказал Роухэмптон. – К сожалению, в этом году мне не слишком везло в скачках, но я надеюсь выиграть Золотой Кубок в Аскоте со своим Сэром Гэлахэдом.
– Вы сами вырастили его? – спросила Корнелия.
– Нет, купил пару лет тому назад.
Корнелия не знала, что еще сказать. Если бы напротив нее сидел ирландец, они могли бы растянуть эту беседу на несколько часов, обсуждая достоинства тех или иных жеребцов, споря о жокеях, сравнивая Дублинские скачки в этом году и годом раньше. Но об английских лошадях и их владельцах она знала очень мало, да к тому же она понимала, что такие как герцог не только сами не тренируют своих лошадей, но даже и не покупают их; их беседа вновь угасла. Так в молчании закончился ужин, и они вернулись обратно в бальный зал.
Несколько пар кружились на середине зала, большинство гостей, в том числе и Лили с испанским послом, оставались внизу. Корнелия беспомощно взглянула на герцога, как бы спрашивая, что они должны делать.
– Может быть, мы присядем? – он указал на стул с изящной позолоченной спинкой и после того, как она села, уселся рядом. После минутного молчания герцог сказал серьезным тоном: – Вы должны попытаться полюбить Англию. Ведь вы собираетесь жить здесь, и для вас было бы большой ошибкой думать, что счастливой можно быть только в Ирландии.
Корнелия удивленно взглянула на своего собеседника. Она не ожидала, что он может догадываться о том, что она несчастлива и тоскует по своему дому.
– Я не собираюсь оставаться здесь надолго, – вновь честно ответила она, не успев придумать подобающий ответ.
– Я надеюсь, что ваши новые знакомые заставят вас изменить свое мнение об Англии, – довольно мрачно возразил герцог.
– Сомневаюсь в этом.
Роухэмптон нахмурился, словно ее неуступчивость раздражала его, и затем как бы невзначай добавил:
– Вы позволите мне навестить вас завтра?
Корнелия посмотрела на него с изумлением.
– Полагаю, да, – ответила она. – Но, может, будет лучше, если вы спросите разрешения у тети Лили? Я не знаю, что она скажет на это.
– Думаю, вам лучше самой сообщить ей о моем визите. Я буду у вас днем, около трех часов.
Герцог говорил медленно, как будто с трудом подбирая слова, и затем, видя, что Корнелия молчит, встал, поклонился ей и, повернувшись спиной, направился через бальный зал к ступенькам, ведущим вниз.
Корнелия осталась сидеть на стуле. С ней творилось нечто странное: она с трудом удерживалась от мучительного желания броситься вслед за герцогом, позвать его обратно, чтобы он продолжал сидеть около нее и она могла говорить с ним так, как не осмеливалась заговаривать во время ужина.
Ах, как было глупо, думала Корнелия, сидеть, проглотив язык, в то время как ей хотелось сказать ему так много! Теперь, когда ее смятенье улеглось, она упрекала себя в том, что могла оттолкнуть герцога своей грубостью – бестактно с ее стороны было говорить, что ей не нравится его родная Англия. Должно быть, она показалась ему неуклюжей, невоспитанной девицей, сущим ничтожеством.
Корнелия в отчаянии сжала пальцы в кулаки, ощутив себя последней дурой. Впервые в жизни ее охватило такое волнение: она танцевала с ним, она сидела рядом с ним…
Зал постепенно вновь заполнялся гостями и шумом. С некоторым облегчением Корнелия увидела свою тетю, в сопровождении испанского посла направляющуюся к ней. Возможно, уже настала пора возвращаться домой. Ей хотелось побыть одной и подумать обо всем происшедшем.
– Что же вы поделывали с Дрого? – поинтересовалась Лили.
Испанский посол ни на шаг не отходил от нее.
– Герцог ушел, – рассеянно ответила Корнелия.
– А ты, оказывается, весьма хитроумная девушка. Сумела заманить герцога на ужин тет-а-тет! – заметила Лили. – Уж не знаю, что теперь люди подумают обо мне, как о твоей опекунше, которая позволяет подобные вещи. Кстати, для тебя было приготовлено место за королевским столом, а ты его проигнорировала. Мы должны быть поосторожнее, не правда ли, ваша светлость? – Лили обернулась к послу. – А не то моя маленькая племянница живо заработает дурную репутацию.
– Даже если мисс Бедлингтон натворит что-нибудь, то стоит вам только попросить за нее, и она будет немедленно прощена, – любезно сказал посол.
– Ваша светлость всегда все приукрашивает, – улыбнулась Лили.
Больше о герцоге не было сказано ни слова, и только уже подъезжая к дому, Корнелия вспомнила о его предстоящем визите.
– Герцог Роухэмптон просил разрешения навестить меня завтра днем, – сказала она. – Я ответила ему, что он должен сначала спросить разрешения у вас, но он только сказал, что придет завтра в три часа.
– Ты можешь принимать герцога, когда пожелаешь, – ответила Лили, к удивлению Корнелии, с раздражением в голосе.
– Что такое? Что такое? – забормотал лорд Бедлингтон.
До этого он дремал в углу кареты, но теперь встрепенулся и уставился на жену. Ее лицо было отчетливо видно в свете уличных фонарей.
– Я же предупреждал тебя, что не желаю видеть Роухэмптона в своем доме, – повышая голос, начал он.
– Но он придет к Корнелии, Джордж, не ко мне.
– А почему бы это? До сегодняшнего вечера он ее в глаза не видел!
– Знаю, дорогой. Но если он все же желает увидеться с твоей племянницей, нам будет трудно найти предлог, чтобы отказать ему.
– Если это опять какие-то твои фокусы… – начал было лорд Бедлингтон, но замолчал, заметив предостерегающий жест Лили.
– Прекрати, Джордж, не при Корнелии же! – тон Лили был полон такого возмущения, что лорд Бедлингтон вздохнул и снова забился в угол кареты.
Корнелия пыталась припомнить их беседу, лежа в постели, но ей не шло на ум ничего, кроме волнующих воспоминаний о руке герцога, обхватывающей ее талию, о серьезных глазах, глядящих на нее…
Корнелия спала, а супруги Бедлингтон ссорились. Джордж поднялся в спальню Лили, когда она еще не успела закончить свой вечерний туалет, и отослал ее горничную, обрадованную, что может поскорее лечь спать.
Лили сняла свое великолепное бальное платье и надела белый шелковый пеньюар, который ниспадал с нее многочисленными широкими складками. В этом наряде, с распущенными длинными волосами, Лили производила впечатление совсем юной девушки.
