набралась храбрости и спросила у Китти:
Скажите, а тот джентльмен по имени Фабиан, о котором вы часто упоминаете в своих разговорах, и герцог Савернский, на бал к которому мы поедем, – это один и тот же человек?
– Да, разумеется! – резко ответила Китти. – Я думала, вы уже сами догадались!
– А он… он старый?
– Старый? – воскликнула Китти. – Нет, конечно! С чего это пришло вам в голову?
– Но я думала, что если он герцог… – пробормотала Лина.
– Фабиан получил титул в наследство, когда ему было двадцать лет, – объяснила Китти. – Это было лет четырнадцать тому назад.
Лина незаметно вздохнула с облегчением. Но ее все же разбирало любопытство.
– Наверное, герцог женат и его супруга будет хозяйкой бала… – предположила она.
Китти фыркнула.
– Я вижу, у вас богатое воображение, – сказала она. – Нет, герцог Савернский не женат. Хотя немало женщин по обе стороны Ла-Манша пытались увлечь его к алтарю.
Китти помолчала, потом добавила с таким видом, словно ей не хотелось больше говорить на эту тему:
– Герцог дает бал в честь помолвки своей младшей сестры. Впрочем, герцог не нуждается в предлогах для того, чтобы делать приятное своим друзьям.
Получив эти сведения, Лина окончательно перестала что-либо понимать.
Если герцог дает бал, сравнительно молод, знатен, богат, почему он должен заметить ее, Лину, среди своих многочисленных друзей, которые съедутся к нему со всей Франции и Англии?
И тем не менее Лина знала, что ее нарядили и снабдили новым именем, титулом и обручальным кольцом именно затем, чтобы она разыграла какую-то шараду, предназначенную для глаз герцога.
«О, когда дело доходит до женщин, у Фабиана глаз орлиный!»– восклицала Китти.
«Фабиан говорит, что голос составляет немалую часть женского обаяния», – добавляла Дэйзи.
«Фабиан говорит, что по-настоящему прекрасная женщина скользит над полом, как эльф, а не топает, как солдат по мостовой», – вспоминала Эви.
Каждый раз, когда они обменивались подобными замечаниями, скорее предназначенными для ушей Лины, ей все больше становилось не по себе.
Если это спектакль для одного зрителя, что будет, если Фабиан его не оценит? Что, если он попросту не обратит на нее внимания?
«Боюсь, тогда меня с позором отправят обратно домой», – печально подумала Лина.
Но потом она вспомнила о ста фунтах, которые она положила в банк на Пиккадилли под своим собственным именем и которые все равно принадлежат ей, независимо от того, как обернется дело в Парижа.
А пока что ей все же очень хотелось понять, чего именно от нее ждут.
Очевидно, леди Берчингтон и ее подруги ожидают, что герцог увлечется ею. Но тогда зачем делать вид, будто она замужем? Сколько ни билась, Лина не могла отыскать ответа на этот вопрос.
Лина знала, что труднее всего будет говорить о своем несуществующем муже, который отправился в Шотландию удить рыбу вместо того, чтобы сопровождать ее в Париж.
Не понимаю!«– говорила она себе.
Она хотела знать, но почему-то не могла облечь это в слова и потому не могла задать вопрос напрямую.
Честно говоря, Лина просто побаивалась этих дам. В особенности леди Берчингтон. Лина слышала, как она разговаривает с новой камеристкой, которую ей прислали из бюро миссис Хант.
– Раз со мной едете вы, – говорила, она Лине, – мне не обязательно иметь, камеристку, которая говорит, по-французски. К тому же я начинаю понимать, что добыть такую камеристку почти невозможно. Удивительно, как необразованны наши низшие классы!
– Можете быть уверены, что я буду делать для вас все, что смогу, – сказала Лина.
– Ну разумеется! – сказала Китти. – Если понадобится что-нибудь купить, я пошлю вас в лавку вместе с горничной.
– С удовольствием, миледи.
Миссис Хант прислала леди Берчингтон камеристку, которая служила в нескольких знатных семействах и оставила прежнюю работу только потому, что ее хозяйка скончалась.
Это была нервная, на вид слабая здоровьем женщина. Лина пожалела ее, как только увидела.
– Если у вас будет слишком много работы, я вам помогу, – предложила она, когда камеристка явилась к ней с каким-то поручением от Китти.
Камеристка ошеломленно уставилась на Лину.
– Вы… вы так добры, миледи…
– Я знаю, как трудно собираться в дорогу, – сказала Лина. – Если будет очень трудно, вы мне скажите, и я сделаю, что смогу.
