– Да ну? – изумленно воскликнул Нат, повернувшись к ней. – Что-то я не припомню, чтобы он гостил у вашего отца.
– Нет, он никогда не бывал у нас, – ответила Люсинда. – Думаю, что он посчитал бы нас недостаточно важными персонами, если на то пошло. Ты лучше вспомни, как ты брал меня на кулачные бои в Колни- Хет, – помнишь, года полтора тому назад?
– Еще бы мне не помнить! – сказал Нат. – Вы изводили меня, пока я не согласился взять вас с собой, хотя и был против. Нам еще повезло, что миледи не было дома и никто из знакомых не видел нас там.
– Я же говорила тебе, что она не узнает, – сказала Люсинда. – Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь переживал так, как ты.
– А как мне было не переживать? – проговорил Нат. – Я не должен был брать вас собой, и вы знаете это не хуже меня.
– Ну, главное, что мы туда попали, – ответила Люсинда. – И я бы ни за что на свете не хотела пропустить эту поездку!
– Да, в тот раз там были отменные бойцы, – удовлетворенно отметил Нат. – Не всегда удается подобрать двух таких равных по силе боксеров. Они провели пятнадцать раундов подряд без единого нокаута.
– Да, это было здорово, – согласилась Люсинда. – Но я хочу, чтобы ты вспомнил, как мы с нашей старой тележкой встали на пути роскошного черно-желтого экипажа и как джентльмен, сидящий в экипаже, обругал нас.
– Ну, еще бы, я отлично это помню, – сказал Нат. – Он мастерски ругался… Я люблю, когда мужчина умеет крепко выражаться. Хотя он не должен был этого делать в присутствии леди.
– Ему и в голову не пришло, что я леди, – ответила Люсинда. – Помнишь, он кричал: «Эй, ты, убирайся к чертям со своим ребенком!»
– Точно, он именно так и сказал, – ответил Нат. – Вспыльчивый малый, судя по всему. Правда, я не столько обращал внимание на него, как на его лошадей – лучшей пары гнедых я никогда не видел.
– А я обратила внимание на него, – сказала Люсинда. – У него был устрашающий вид, и тем не менее в нем было что-то приковывающее внимание – манера держаться, одежда, даже то, как он правил лошадьми.
– Да, надо сказать, он умел с ними обращаться, – нехотя признал Нат.
– Он занял наше место, – продолжала Люсинда. – Хотя на новом месте нам тоже было все видно, но совсем не так хорошо, как там, откуда он нас прогнал.
– Эти господа считают, что им все дозволено, – сказал Нат. – Если бы вас не было со мной, я бы сказал ему, что я о нем думаю. Мы имели полное право стоять там, где нам хочется.
– Нам ничего не оставалось делать, как уступить, – сказала Люсинда. – Так вот, Нат… этот джентльмен и был граф Меридан.
– Тот самый, за которого вы выходите замуж? – изумленно воскликнул Нат.
Люсинда кивнула.
– Черт меня подери! – снова воскликнул Нат и закашлялся, смутившись, что выругался при ней.
– Я часто думала, Нат, – продолжала Люсинда, – какой тогда был замечательный и интересный день.
– Нам вообще не следовало туда ездить, – сердито сказал Нат.
Они замолчали, и Нат отвернулся и стал вытаскивать седло, которое он собирался чинить.
Люсинда молча наблюдала за ним, чувствуя, что он обдумывает новости, которые она ему сообщила. Она очень хотела бы узнать, какие мысли прячутся за непроницаемым взглядом выцветших голубых глаз, которые, казалось, видят и замечают больше, чем дано другим людям.
Она вдохнула запах кожи, сена и лошадей, зная, что он навсегда будет неразрывно связан с ее воспоминаниями о детстве. Ведь именно в эту заставленную седлами комнатушку она прибегала всякий раз со своими печалями, проблемами и неприятностями. Она приходила сюда, когда мать сердилась на нее, что случалось нередко. Она приходила сюда, когда ее наказывали за что-нибудь или когда величественный и самодовольный вид Эстер приводил ее в отчаяние. Она приходила сюда и тогда, когда была счастлива или когда хотела о чем-нибудь спросить, потому что ей казалось, будто Нат, обладавший здравым смыслом и житейской мудростью простого человека, знал о жизни гораздо больше, чем ее мать, отец или гувернантки.
– Нат, – медленно произнесла она, – ответь мне на один вопрос. Когда тебе приходилось драться с более сильным соперником, тебе было страшно?
– Я всегда дрался с более сильными соперниками, – ответил Нат, – и несмотря на мой маленький вес, я почти всегда выигрывал. Главное, мисс Люсинда, это тактика – тактика и расчет. Хотя соперники были крупнее меня, они не учитывали, что я могу быстрее двигаться. Я наносил молниеносный удар и отскакивал прежде, чем они могли ответить мне.
– А почему тебя зовут Нат? – спросила Люсинда. – Это такое прозвище?
Нат отрицательно покачал головой.
– Нет, – ответил Нат. – При крещении мне дали имя Натаниэль – язык можно сломать! Когда я мальчиком поступил сюда, на конюшню, все стали звать меня Натом – Натом я и остался.
– Ты не ответил на мой вопрос, – сказала Люсинда, облокотившись на стол и подперев подбородок рукой. При этом движении бриллиант на ее пальце сверкнул холодным, недобрым блеском.
– О том, было ли страшно? – спросил Нат. – Видите ли, мисс Люсинда, каждый человек испытывает страх, выходя на ринг перед боем, – было бы ложью отрицать это. Хотя все равно он будет отрицать, потому что никто не любит признаваться в своих слабостях. Но этот страх смешан с каким-то другим чувством, возбуждением, что ли, когда замирает сердце и перехватывает дыхание. Ты волнуешься, но в глубине души уверен, что если тебе хоть чуть-чуть улыбнется удача, ты выиграешь.
– Ты уверен в этом? – спросила Люсинда.
– Совершенно уверен, – ответил Нат. – Нужно лишь быть настоящим бойцом.
Он поднял глаза и встретил ее встревоженный, молящий взгляд.
– А что значит быть настоящим бойцом? – спросила Люсинда.
– Это значит не терять силы духа, – ответил Нат. – Вы можете научить парня драться, вы можете как следует натренировать его, вы можете выставить его на ринге против гораздо более слабого соперника, но он все равно проиграет, если у него не хватит силы духа. Сила духа и мужество – это самое главное. Мужество, состоящее из оптимизма, веры и, быть может, немножко из суеверия.
Люсинда вздохнула.
– У тебя всегда было достаточно мужества, Нат.
– О да! – ответил Нат просто. – Я всегда держал хвост трубой и верил, что буду победителем. И действительно, редко кому удавалось меня побить.
– И у Джо тоже есть мужество, – продолжала Люсинда, – недаром он твой сын.
– Я думаю, что все люди, которые чего-либо стоят, обладают мужеством, – сказал Нат. – И у вас оно всегда было, мисс Люсинда. Иногда, правда, это проявлялось в излишнем озорстве и непослушании.
– Я рада это слышать, – тихо сказала Люсинда, – потому что у меня такое предчувствие, будто мне понадобится все мое мужество и, может быть, еще больше.
Не сказав больше ни слова, она вышла из комнаты.
– Черт побери! – пробормотал Нат. – Разрази его гром, если он ее обидит, убью его собственными руками!
Граф Меридан, не имея ни малейшего представления о том, что он вызвал в ком-то такие кровожадные чувства, спокойно завтракал в своем доме на Беркли-сквер. В это время вошел дворецкий и объявил о прибытии полковника Холстеда, желавшего немедленно переговорить с ним. Лорд Меридан на секунду оторвался от бараньей котлеты.
– Проводите полковника сюда, – коротко сказал он, и через минуту в комнату вошел светловолосый молодой человек, одетый в сверкающий мундир полковника королевской гвардии.
– Побойся Бога, Чарльз, – воскликнул лорд Меридан. – Что за маскарад с утра пораньше!
– Мне нужно через полчаса на дежурство, – ответил полковник, – а поскольку я хотел с тобой поговорить, я решил заглянуть сюда по дороге.
