Граф постучал в дверь, и горничная, открыв ему, радостно воскликнула:
— Это вы, милорд! А ее сиятельство так хотела увидеть вас и все размышляла, почему же вы так давно не навещали ее.
— Ну, вот я и приехал, — ответил граф. — Рад видеть вас здоровой, Эмма.
Старая горничная присела в реверансе и вышла из комнаты, оставив графа наедине с бабушкой.
Окинув взглядом комнату, он увидел, что она сидит в кресле подле окна, ее ноги укрывало горностаевое покрывало, немного пожелтевшее от старости.
На ней, как обычно, было множество драгоценностей, которые сверкали в солнечных лучах.
Графиня никогда не допускала к себе никого, пока горничная не причешет ее и не нанесет на лицо румяна и пудру, как полагалось в годы ее молодости. И никогда графиня не забывала о своих сказочно прекрасных драгоценностях.
Граф направился к ней, и она протянула руки ему навстречу. От этого движения ее бриллианты заиграли всеми цветами радуги.
— Леннокс! Куда же ты пропал, проказник! Я думала, ты забыл обо мне.
Граф поцеловал руки бабушки, затем поцеловал ее в щеку и сел в кресло рядом с ней.
— Вы прекрасно выглядите, бабушка! Ждете какого-нибудь пылкого поклонника?
— Ну и льстец же ты!
Но при этом вдовствующая графиня не могла сдержать улыбку удовольствия.
— Я нарядилась, — продолжала она, — потому что, если нет никого, кто восхищался бы мной, я намерена восхищаться собой сама. В это время года все наслаждаются Лондонским сезоном, кроме меня.
— А я был в Ньюмаркете.
— Я так и думала. И сколько заездов ты выиграл?
Граф засмеялась.
— Это вы льстите мне, бабушка. Большинство людей спросили бы, выиграл ли я вообще.
— Брось со мной эту притворную скромность, — сказала графиня почти резко. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что выигрываешь и собираешься выигрывать дальше.
Читать «Рейсинг ньюс» становится почти скучно.
При этом она бросила взгляд на газеты, что лежали на стуле рядом с ней, и граф не удивился, заметив среди них и спортивные выпуски, которые обычно читались только джентльменами и которых он никогда не видел в гостиной какой-нибудь другой дамы, кроме своей бабушки.
— Так как вы, конечно, уже читали, какие забеги я выиграл вчера, могу сказать только, что я выиграл Сефтонский приз с единственной лошадью, которую выставлял сегодня.
— Хорошо! — удовлетворенно заметила графиня. — Но раз ты уже здесь, ты, должно быть, уехал из Ньюмаркета, не досмотрев последние три заезда.
— У меня были на то причины.
То, как он произнес это, слегка понизив голос, заставило графиню бросить на него быстрый внимательный взгляд.
В этот момент отворилась дверь, и в комнату вошел дворецкий, следом за которым шел слуга с подносом, на котором в ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, два бокала и блюдо с очень тонкими бутербродами с паштетом.
Граф и графиня молчали, пока он устанавливал поднос на низком столике, но, когда дворецкий собрался разлить шампанское, граф остановил его:
— Я сам это сделаю, Доркинс.
— Да, милорд.
Слуги вышли, и граф, наполовину наполнив бокалы, передал один бабушке.
— Ты знаешь, мне не стоит пить, — заметила графиня.
— Вы согласитесь, что это необходимо, когда услышите то, что я собираюсь рассказать вам.
— Как только ты вошел в комнату, я поняла, что ты приехал неспроста. По крайней мере я надеюсь, твое сообщение развлечет меня. Не могу передать тебе, Леннокс, как я скучаю, сидя здесь, где мне не с кем поговорить, кроме слуг, и думая обо всех тех замечательных вещах, которые стали для меня недоступны.
— Думаю, это действительно развлечет вас. Начну с того, что я привез с собой молодую девушку, чье присутствие должно оставаться в строжайшей тайне. Никто, кроме слуг, которые живут в вашем доме и которым мы можем безоглядно доверять, не должен узнать о ней.
Графиня недоверчиво посмотрела на него:
— Молодая девушка? Ты хочешь сказать, что покончил с той рыжеволосой венгеркой?
Граф откинулся в кресле и рассмеялся.
— Это так похоже на вас, бабушка! Вы говорите мне, что скучаете и что вам не с кем поговорить, и в то же время в Лондоне не может произойти ничего, о чем вам не стало бы известно. В мире нет никого, кто был бы больше в курсе событий, чем вы!
— Хотя, к сожалению, я не могу поблагодарить за это своего внука, — ядовито заметила графиня. — Ну ладно, расскажи мне все по порядку. Кто эта женщина и почему ты привез ее ко мне?
— Потому что я похитил ее и, честно говоря, опасаюсь за последствия.
Его глаза блеснули при этих словах, но если он намеревался поразить и заинтересовать старую графиню, ему это, без сомнения, удалось.
Ее глаза пристально следили за выражением его лица, будто на мгновение она подумала, что внук разыгрывает ее.
Затем она воскликнула с живостью, которая сразу сделала ее моложе ее настоящего возраста:
— Расскажи же мне, что ты натворил, и не упускай ни единой подробности!
Минут через двадцать граф в сопровождении Йетса покинул домик вдовствующей графини и вернулся на дорогу, по которой они прибыли. Через главные ворота они подъехали к особняку, словно только что вернулись из Ньюмаркета.
Конечно, не было ничего странного в том, что граф сначала заезжал повидать свою бабушку. Но все же он надеялся, что никто не видел, как фаэтон пробирался по боковой аллее парка, и не обратил внимания на большую корзину, которую они с Йетсом оставили в бабушкином доме.
Когда они подъехали к большому дому, мажордом встретил их извинениями, поскольку граф приехал раньше, чем ожидалось:
— Прошу прощения, милорд, что не ждал на крыльце возвращения вашего сиятельства. Но я полагал, ваше сиятельство останется по крайней мере до четвертого заезда и в Ньюмаркет прибудет не ранее, чем через час.
— В этих заездах не было ни одной интересной лошади, так что я почил на лаврах после победы Ласточки в Сефтонском забеге.
— О, отличные новости! Просто отличные, милорд! — просиял мажордом.
Граф был уверен, что вся его прислуга, не только в Пойтон-Парке, но и во всех других поместьях, радовалась и за Ласточку, и за тех двух лошадей, которые выиграли заезды накануне.
Он прошел в кабинет и послал за управляющим, чтобы тот предоставил ему отчет о делах в поместье. Потом сообщил дворецкому, что будет ужинать один.
— И, пожалуйста, только легкий ужин, — распорядился он. — Я всегда считал, что на скачках едят и пьют слишком много.
— Так всегда говорил и покойный отец вашего сиятельства, милорд, — согласился дворецкий. — И он был так же воздержан, как и ваше сиятельство, поэтому сохранил фигуру до самой смерти.
— Надеюсь, у меня это тоже получится, — ответил граф.
Оставшись один, он бегло просмотрел газеты, прежде чем подняться наверх, чтобы принять ванну и переодеться к ужину.
Граф ни о чем не спрашивал Йетса, пока они ехали к дому, но сейчас, надевая вечерний костюм, в котором выглядел еще более величественно, чем днем, он обратился к своему камердинеру:
— Ты объяснил миссис Доркинс, что необходимо делать?
— Да, милорд, и она прекрасно знает, как заставить раны зажить поскорее. Она припомнила, как
