— Все будет хорошо! — улыбнулся граф, — но сейчас вы должны постараться выздороветь как можно скорее. Я возвращаюсь в Лондон, но скоро снова навещу вас.
— Вы обещаете это сделать? Все здесь… такие милые… но вы… другой.
Граф приподнял брови.
— В каком смысле — другой?
— Вы были… очень добры к Звездному… и ко мне. Вы наш… друг.
— Это мне нравится, но вы оба должны меня слушаться, а наша дружба должна остаться в тайне.
— В… тайне, — прошептала Кледра, — и очень… драгоценной, потому что… вы очень… добрый.
Граф встал, не выпуская ее рук.
— Берегите себя, — сказал он, — и скорее поправляйтесь. Ваша жизнь теперь будет совсем другой, не такой, как с вашим дядей.
Граф почувствовал, как задрожали ее пальцы и ему захотелось успокоить ее и придать уверенности. Он наклонился и поцеловал ее руку.
Кожа у нее была очень мягкая, как у ребенка, подумал Пойнтон.
Он улыбнулся ей и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.
Глава 4
Граф ждал в своей библиотеке, когда дворецкий объявил:
— Майор Эдвард Лаутер, милорд!
Граф поднялся из-за стола, приветствуя гостя:
— Рад видеть тебя, Эдди.
Его друг, не отвечая, уставился на шейный платок графа.
— У тебя новый фасон, причем я такого никогда не видел.
Граф рассмеялся.
— Не ожидал от тебя такой наблюдательности. Это модификация того, которым Браммел хвастался на прошлой неделе.
— Этот лучше, чем у него, что, без сомнения, повергнет его в отчаяние.
— Его гораздо легче завязывать. К тому же, как ты прекрасно знаешь, я не люблю выглядеть, как все.
— Это у тебя никогда и не получится, — насмешливо заметил Эдди.
Он принял бокал шампанского, который протянул ему граф.
— Ну, раз мы одни, я надеюсь, ты наконец расскажешь мне, чем был вызван твой вчерашний поспешный отъезд из Ньюмаркета.
— Сомневаюсь, что тебе будет интересно, — произнес граф медленно и безразлично. — Не думаю, что по мне там скучали.
— Кое-кто заметил твое отсутствие.
Граф отпил шампанского, прежде чем спросить:
— И кто же это?
— Мелфорд!
Последовала долгая пауза, потом граф спросил:
— Ты хочешь сказать, он заметил, что я уехал так рано?
— Я встретился с ним у Уайта сегодня вечером, прежде чем отправился домой, чтобы переодеться к ужину.
— У Уайта? — воскликнул граф.
— Он был гостем этого молодого болвана Деверо.
— Деверо столь неумен, что не сообразит, Рождество сейчас или Пасха, — съязвил граф, — но даже он мог бы догадаться не брать с собой к Уайту такого человека, как Мелфорд.
— Мелфорд, конечно, просто наслаждался тем, что встретился с большинством присутствовавших на его аукционе. Пожалуй, он даже лебезил перед ними.
— И ты говоришь, он упоминал обо мне?
— Он подошел ко мне, когда я разговаривал с Чарльзом Хаббартом, — сказал Эдди.
Граф ждал, но во всем его облике чувствовалось такое напряжение, что Эдди понял: его друг очень заинтересовался.
— Он сказал: «Добрый вечер, Лаутер! Я заметил, что ваш хозяин Пойнтон не остался на последние три заезда вчера. Интересно, что же заставило его так поспешно уехать и куда он направился?»
Граф нахмурился:
— И ты сказал ему?
— Я было собрался, но подумал, что это, черт побери, не его дело, и ответил уклончиво: «Мой отец, сэр Уолтер, всегда говорил мне, что в мире есть только одна вещь, более интересная, чем лошади. Это женщины!»
Эдди увидел, что при этих словах напряжение графа ослабло. Он спросил:
— И что на это ответил Мелфорд?
— Он ничего не сказал, — ответил Эдди, — а этот идиот Деверо засмеялся, словно курица закудахтала, и воскликнул: «Я знаю, о ком вы говорите, и, на мой взгляд, у Пойнтона великолепный вкус. Айлини Каррингтон, несомненно, самая прекрасная женщина в Лондоне!»
Граф еще больше нахмурился, и, зная, что он сердится, Эдди торопливо пояснил:
— Я ожидал, что этот разговор будет тебе неприятен.
Но у меня было такое чувство, хотя, возможно, ошибаюсь, что Мелфорду не нужно знать, куда именно ты уехал.
Граф подумал, что Эдди оказался очень проницателен, но он не собирался объяснять, насколько важно было, чтобы сэр Уолтер понятия не имел, куда он отбыл из Ньюмаркета.
— Ты правильно сделал, что не рассказал ему ничего обо мне, — произнес он. — Впрочем, не представляю, почему он проявил такое любопытство.
Эдди бросил на друга быстрый взгляд и, пока граф пересекал комнату, чтобы наполнить свой бокал шампанским, сказал:
— Мы с тобой много пережили вместе, Леннокс. Я помогал тебе в некоторых твоих предприятиях во Франции.
И все же, как бы искусен ты ни был, есть одно, чего ты никогда не умел скрыть.
— И что же это? — резко спросил граф.
— Твои глаза, — ответил Эдди. — В них сейчас такое выражение, которое появляется только тогда, когда ты чувствуешь близость опасности, приключения или любви.
Граф захохотал.
— Я и не думал, что ты так наблюдателен.
— Помни, когда ты затеваешь с кем-нибудь свои разбойничьи игры, прикрывай глаза и напускай на себя надменный и скучающий вид, который в последнее время стал твоей обычной маской.
Граф снова рассмеялся:
— Это правда? Неужели у меня действительно скучающий и надменный вид?
— Добавь к этому еще «циничный»и получишь свой законченный портрет.
— Черт тебя побери, ты смеешься надо мной, и я нахожу, что это весьма нахально с твоей стороны!
— А сейчас в твоих глазах появилось новое выражение, — настаивал Эдди, — какая-то настороженность, которой давно в них не было. Поэтому я убежден, что ты забавляешься погоней или приключением, и я нахожу с твоей стороны чрезвычайно нечестным оставлять меня в стороне, Графа спас от ответа дворецкий, объявивший об ужине.
Только когда они вернулись в кабинет и устроились в креслах, обсудив за ужином массу посторонних вещей, Эдди возобновил наступление.
— Хотел бы я узнать — поскольку вряд ли кто-нибудь здесь может подслушать нас, — насмешливо начал он, — собираешься ты довериться мне или нет?
К его удивлению, граф поднялся и отошел к окну, выходившему в сад.
На Беркли-сквер был только один дом, к которому примыкал собственный сад. Остальные владельцы
