вы — настоящая женщина!
— Это звучит как-то несправедливо и довольно жестоко, — проговорила Невада, — что потребовалось землетрясение и гибель многих людей, чтобы доказать вашу правоту.
— Если бы не было землетрясения, было бы еще что-нибудь, — возразил Тайрон. — Я знал, что внутри вашей души сокрыто золото, но мне пришлось долго до него докапываться.
Невада встала и, в свою очередь, подошла к открытому окну.
— А теперь вы отсылаете меня обратно, — с горечью сказала она. — Для чего? Какую жизнь я смогу теперь вести?
— Ту, какой вы жили прежде, но я думаю, что теперь вы станете смотреть на нее по-новому, и окружающие люди будут производить на вас другое впечатление.
— И вы думаете, что это то, чего я… хочу, то, что мне… нужно? — неуверенно спросила Невада.
Она все так же стояла у окна, боясь обернуться и встретиться с ним взглядом.
После небольшой паузы Тайрон сказал:
— Вы по-прежнему будете пользоваться большим успехом, но, я думаю, Невада, что вы будете немного снисходительнее к молодым людям, безнадежно очарованным вашими зелеными глазами и золотыми волосами.
— А если они меня… не очаровывают? Эти слова дались ей с трудом, но она чувствовала, что не может не сказать их.
— Чего вы хотите от жизни, Невада? Что вы в ней ищете?
В тишине комнаты голос его прозвучал неожиданно громко.
Этот вопрос Невада задавала себе не раз, и она слишком хорошо знала ответ, но только этого она никогда не сможет ему сказать.
— Что вы хотите? — спросил он снова.
— Я хочу… остаться здесь, — ответила она, — здесь, в Марокко. Может быть, я могла бы… помогать мистеру Фрейзеру. Я могла бы построить приют для детей, оставшихся без крова и семьи.
Ее голос звучал неуверенно, а в голосе Тайрона было удивление, когда он спросил:
— Вы понимаете, что вы говорите?
— Конечно, понимаю! Я знаю теперь, чего хочу. Я… я не могу вернуться… я не хочу… мне нечего там будет делать.
— Что вы этим хотите сказать? — удивился Тайрон.
Невада наконец повернулась к нему.
Лицо его показалось ей суровым, и она поняла, что он не одобряет ее намерений.
Невада понимала, что, если Тайрон, пользующийся здесь большим авторитетом, не захочет ее присутствия здесь, он будет чинить ей препятствия и вынудит уехать. Понимая, что она должна убедить его в своей искренности, девушка сказала дрожащим голосом:
— Как я могу… объяснить? Я очень хорошо знаю, что вы обо мне думаете, но поверьте, я изменилась. Клянусь вам, я изменилась… Это не каприз… это не минутное желание, как вы думаете, богатой женщины найти себе новую игрушку. Это значит для меня больше, чем что-либо значило когда-то.
— Не могли же вы так измениться за сутки? — сказал он.
— Может быть, это и не перемена в полном смысле, но только в прошлом у меня не было возможности делать что-либо, кроме того, к чему меня готовили, развлекаться самой и развлекать других, тратить свои деньги только на себя, думать только о себе…
Невада чувствовала, что не убедила его, и тогда она решилась на крайнюю меру.
— Я… я расскажу вам… кое-что, и тогда вы, быть может, поймете, почему я такая, какая есть.
Она смотрела на него умоляюще и, помолчав немного, Тайрон сказал:
— Я слушаю вас.
— Я не ищу себе… оправданий, — начала Невада, с трудом подбирая слова. — Я только хочу… рассказать вам о себе. Никто меня не понимал, и вы тоже, наверное, не поймете.
— Я постараюсь, — пообещал Тайрон.
— Моя мать умерла, когда мне было восемь лет, — продолжила Невада. — Так как я никогда с ней не расставалась, ее смерть поразила меня сильнее, чем если бы я проводила время с нянями или со своими сверстниками. Я не могла поверить, что потеряла ее.
Она больше ничего не сказала, но в ее словах было такое горе, такая боль, что Тайрон понял, как должен был страдать ребенок, ошеломленный смертью любимой матери. Он не ожидал услышать подобного из ее уст.
— Потеряв мать, — продолжала Невада, — я перенесла всю свою привязанность на отца. Я любила его и ужасно хотела, чтобы и он любил меня. Я считала часы до его возвращения по вечерам, а когда он бывал дома, старалась проводить с ним каждую минуту.
Она отвернулась, некоторое время помолчала, потом снова заговорила:
— Однажды вечером, когда я торопилась к нему в кабинет поздороваться и сказать ему, как я скучала без него, я услышала, как он сказал кому-то из прислуги: «Принесите мне что-нибудь выпить и, ради бога, уберите от меня этого ребенка. У меня нет для нее времени…»
Тайрон догадывался, что Невада еще никогда не делилась ни с кем подслушанным ею разговором, и по выражению ее лица понял, каким это было для нее ударом.
— Я плакала, когда умерла моя мать, — сдавленным голосом сказала Невада, — но, потеряв отца, не пролила ни слезинки. Я только почувствовала, что осталась одна в чужом и враждебном мире.
После небольшой паузы она с усилием продолжала:
— Я… я полагаю, у отца было какое-то чувство ответственности в отношении меня, потому что вскоре после этого мою прежнюю няню отослали и ко мне приставили молодую гувернантку.
Невада засмеялась невеселым смехом.
— Она казалась мне воплощением всех привлекательных качеств, и я искренне восхищалась ею. В ней было что-то смелое, современное, чего не было у моей старой няни. Неудивительно, что я сосредоточила на ней всю мою любовь.
— А других детей около вас не было? — спросил Тайрон. Невада отрицательно покачала головой.
— Мне не разрешали общаться с другими детьми. Не забывайте, что я была дочерью миллиардера и поэтому находилась в совершенно особом положении.
Она заговорила жестко и насмешливо и сразу же напомнила Тайрону прежнюю Неваду.
— Конечно, меня водили в гости на чьи-то дни рождения и на детские утренники, но мне там было не по себе, я чувствовала себя там чужой; несмотря на то что взрослые носились со мной, дети смотрели на меня подозрительно и сторонились меня.
Она вздохнула.
— Им никогда не приходилось терпеть того, что терпела я, ходить везде под охраной, чтобы меня не похитили, дом и территорию вокруг него тоже тщательно охраняли и каждого, кто приближался ко мне, сначала проверяли как следует. Больше всего опасались, что меня похитят, чтобы получить огромный выкуп.
— Неужели это и правда было так тяжело?
— Хуже… намного хуже, я даже не могу вам сказать. Я знала, что я не обычный ребенок, что я на самом деле особенная, но долго не могла понять, какие границы отделяют меня от других детей.
— Но у вас была симпатичная гувернантка, — напомнил ей Тайрон Штром.
— Да, у меня была Берил Сондерс, — сказала Невада. Что-то странное в ее тоне побудило Тайрона спросить:
— А в чем было дело с ней?
— Вы еще спрашиваете! Я так же надоела ей, как и отцу! Я теперь ясно вижу, что могла надоедать моим… обожанием, приступами… ревности, требованиями, чтобы она всегда была при мне.
— Она вышла замуж? — спросил Тайрон.
— Я думаю, мне это было бы легче перенести. Нет, я просто прочла написанное ею письмо.
Невада снова засмеялась, но в этом смехе была горечь.
— Это был мне хороший урок никогда впредь не читать чужие письма, — усмехнулась она.
— Что она написала?
