За последние два дня она по достоинству оценила усилия, которые граф прилагал в общении с ней, возможно, ему впервые в жизни приходилось считаться с чувствами малознакомой женщины больше, чем со своими собственными.
Теперь он подключал ее к их беседам с принцем. Спрашивал ее мнение по тому или иному вопросу, и даже порой прислушивался к ее словам.
Она, безусловно, не сомневалась: единственное, о чем он мечтал — настоять на своих решениях и заставить всех и вся безоговорочно ему подчиняться.
Однако правила поведения в обществе и хорошие манеры вынуждали его считаться с принцем, хотя бы внешне.
Правда, это не составляло ему большого труда, поскольку молодой человек относился к своему другу с восхищением, граничившим с обожанием.
Кармеле отводилась роль противовеса в их компании. Когда она могла быть собой без опасения навредить Фелисити, она наслаждалась беседами с графом, больше походившими на выпады в фехтовальном зале.
Она поразила его своими познаниями в искусстве, она ведь разбиралась в картинах намного лучше его. Она также прекрасно понимала политическую ситуацию в Европе, и Это удивило графа даже больше, нежели превосходное знание живописи.
Этим она была обязана не столько отцу, который, конечно же, учил ее разбираться в живописи, сколько графине.
Графиня благодаря своему знакомству с государственными мужами и политическими деятелями всегда интересовалась политическими событиями, как за границей, так и в своей стране.
Каждый день Кармеле и Фелисити приходилось вслух зачитывать бабушке речи членов парламента, публиковавшиеся в газетах «Тайме»и «Морнинг пост».
А потом графиня объясняла им непонятные слова, а так как она лично знала многих из спикеров, то рисовала девочкам портреты этих людей без всяких прикрас.
Фелисити находила подобные занятия довольно скучными, но Кармелу все это интересовало чрезвычайно, и вот теперь она использовала приобретенные здания, удивляя и даже отчасти смущая графа.
«По какому праву он смеет считать всех молоденьких девушек глуповатыми?»— с негодованием спрашивала она себя, намереваясь доказать ему безосновательность подобной точки зрения.
Накануне вечером у них возник горячий спор относительно экономических реформ в деревнях, с проведением которых, к несчастью, сильно запоздали, и граф сказал:
— Возможно, я долгое время жил за пределами Англии, но неужели дела идут так плохо, как вы говорите.
— К сожалению, дела идут даже хуже, — ответила Кар» мела. — Дешевое продовольствие из Европы наводняет рынок, и фермеры Англии скоро совсем разорятся.
По выражению лица собеседника девушка решила, что он не поверил ей, и добавила:
— Поинтересуйтесь, сколько земельных банков закрыли свои двери в прошлом году, а если вы поговорите с вашими фермерами-арендаторами, а не с наемными сельскохозяйственными рабочими, вы узнаете, как отчаянно они борются за выживание.
Граф затих на мгновение. Подумав, он сказал:
— Мне казалось, молодые леди вашего возраста слишком заняты танцами, чтобы знать о подобных проблемах.
— Но ничто не мешает нам смотреть и видеть, так же, как и слушать и слышать, — парировала Кармела. — Но вернемся к теме. Ваша светлость может поинтересоваться положением солдат, раненных и искалеченных на войне, и узнать, как им живется в стране, которая не дает даже пенсии после увольнения из армии, и, очевидно, ожидает, будто они смогут прожить подаянием на улицах.
Ее возмущали страдания людей, которые она видела даже в Хантингдоншире и о которых читала в газетах, поэтому она говорила резко и уверенно.
Граф с удовольствием отметил, как хороша его кузина со сверкающими в гневе глазами.
Он взглянул на принца, надеясь, что тот не только слушает девушку, но и восхищается ею, но увидел, как Фредерик, глядя вниз в свою тарелку, рассеянно крошит кусочек хлеба.
— Что вас так волнует, сударь? — поинтересовался граф.
Принц очнулся, словно только что мысленно блуждал где-то совсем далеко. И после паузы он ответил:
— Я задумался, раз подобное происходит в такой богатой и преуспевающей стране вроде Англии, то что же творится В Хорнгельштейне?
Воцарилась тишина. Кармела поняла, о чем подумал граф, Ответ на этот вопрос казался совсем простым. Скоро принц получит в свое распоряжение состояние леди Фелисити и сможет потратить его на нужды своего королевства.
Тема становилась опасной для обсуждения, и девушка заторопилась отвлечь собеседников:
— Давайте поговорим о чем-нибудь более интересном для его королевского высочества. Мне кажется, ему следовало бы в это время года отправиться в Лондон и посетить вечера, устраиваемые принцем- регентом в Карлтон-хаусе.
— Вам доводилось бывать на этих приемах? — поинтересовался принц.
Кармела отрицательно покачала головой.
— В этом году я должна была быть представленной королеве в Букингемском дворце, если бы моя бабушка не умерла.
— Вы, вероятно, сильно расстроились.
— Гораздо тяжелее было потерять бабушку, она была замечательным человеком.
Кармела из-под ресниц бросила взгляд на графа и вызывающе добавила:
— Ее отличал острый ум и яркая индивидуальность, слишком яркая для семейства Гэйлов! Они, однако, так никогда и не узнают, сколько потеряли из-за ее отсутствия в течение всех этих лет после ее отъезда.
— Но вам вряд ли следует обвинять лично меня во всей той истории, — удивленно заметил граф.
— Бабушка всегда утверждала: Гэйлы упрямы, догматичны и очень неохотно признают чужую точку зрения, отличную от их собственной.
Граф рассмеялся.
— Надо полагать, вы придерживаетесь такого же мнения и обо мне?
— Я не рискнула бы показаться невежливой по отношению к гостеприимному хозяину дома и обвинить его в подобных недостатках, — сказала Кармела, притворно потупив глазки. — Но, несомненно, вы — истинный Гэйл!
— Но и вы тоже, — отразил ее выпад он.
— В семье не без урода.
— Это вы о себе? — спросил он с вызовом. — Я бы подобрал для вас более лестные характеристики.
— И я тоже, — вмешался в их перепалку принц. — Вы очень красивы, леди Фелисити, полагаю, мужчины наперебой и не раз говорили вам об этом.
Его слова звучали слишком ординарно, чтобы свидетельствовать об искренних чувствах, и Кармела, глядя на него, понимала — сердце принца холодно к ней, хотя он и восхищается ею.
Она вдруг обратила внимание и на другое. Часто принц, казалось, был весь поглощен беседой и даже произносил комплименты в ее адрес, но какая-то часть его души витала где-то вдали. Кармела твердо решила выяснить, права ли она.
Возможность представилась после обеда, когда мужчины присоединились к ней в гостиной, и почти в тот же миг графа куда-то вызвали.
Вошел дворецкий и на ухо сказал графу что-то важное.
Граф поднялся, пробормотав свои извинения, и последовал за слугой из комнаты.
— Интересно, что случилось? — заметила Кармела.
— Разве это имеет значение? — спросил принц.
