— Это действительно так, хотя у меня нет никакого желания покидать вас, — продолжал принц, — но этим утром я получил письмо от моего премьер-министра, который просит меня возвратиться и уладить небольшой конституционный кризис, касающийся трона.
Он вздохнул весьма правдоподобно и добавил:
— Эта проблема требует моего личного присутствия, но, надеюсь, недолгого. Я рассчитываю возвратиться на следующей неделе.
Граф сначала нахмурился, но после обещаний вернуться хмурое выражение исчезло с его лица, и он сказал:
— Мне будет не хватать вас, сударь, и я тешу себя надеждой, что вы поспешите сюда как можно скорее.
— Я уже признался очаровательной леди Фелисити, — сказал Принц, — это единственное мое стремление.
Он лукаво и даже немного кокетливо улыбнулся Кармеле. Она чуть было не рассмеялась в ответ, но вместо этого сочувственно произнесла:
— Вам предстоит столь утомительная поездка, ваше королевское высочество, правда, все говорят, в наши дни и в это время года стало намного легче путешествовать через Францию, чем бывало прежде.
— Истинно так, — согласился принц, — и если я уеду завтра утром, я надеюсь вернуться сюда в конце следующей недели.
— Мы будем ждать вашего возвращения, — поддержала его Кармела, — не так ли, кузен Селвин?
— Да, безусловно, — кивнул граф. — Я позабочусь, чтобы мои самые быстрые лошади домчали вас в Дувр, где моя яхта будет ждать вас. Так вы скорее переправитесь через Ла-Манш, и вам не придется дожидаться обычного судна, которые подрабатывают теперь перевозкой пассажиров через пролив, кажется, дважды в день.
— Вы очень любезны. Право, мне трудно выразить словами мою благодарность за все сделанное вами для меня.
— Тогда, пожалуй, и не пытайтесь, — торопливо перебил его граф. — Пойду отдам распоряжения о вашей поездке.
Вы, несомненно, правильно рассудили. Разумнее выехать рано утром.
С этими словами он направился к двери, и как только граф вышел, принц повернулся к Кармеле;
— Удалось! Право же, нам и впрямь все удалось!
— Ну разумеется, — ответила она, — но будьте крайне осторожны и постарайтесь никак не вызвать подозрений относительно ваших истинных намерений.
— О да, несомненно, я буду осторожен, — пообещал принц.
Тут он остановился, словно неожиданно что-то смутило его:
— А после моего отъезда вы скажете ему о моем плане?
— Нет, если только меня не вынудят какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, — ответила Кармела. — Лично я не имею никакого желания вызывать его гнев на свою голову.
— Он был так добр ко мне и оказал мне столь существенную помощь, — признался принц. — Мне претит сама мысль о необходимости обманывать его. Но в то же время…
— Ваше будущее принадлежит вам, а не ему, — прервала принца Кармела прежде, чем он успел закончить свою мысль.
При этом она понимала, что для графа будет лучше, если его план провалится и сватовство «не выгорит».
«Он слишком глубоко погряз в устройстве чужих дел», — призналась она самой себе, размышляя над тем, как удачно все складывалось. Ведь, в отличие от Фелисити, вступая в схватку с графом, она ничего не теряла. Все выглядело бы иначе, если бы на ее месте находилась сама подруга, которую вынудили бы вступить в этот брак, хотя сердце принца принадлежало другой.
«Как хорошо, что я обо всем догадалась», — подумала Кармела, Ее природное чутье, или «ясновидение», как сказал принц, с детства помогало ей. Подобным даром Фелисити не обладала.
«Итак, принц будет счастлив, — размышляла она, — а я смогу продержаться еще какое-то время, пока Фелисити Не выйдет замуж».
Они с принцем мирно беседовали до возвращения графа, и снова, войдя в комнату, он увидел их склоненные друг к другу головы. Селвин Гэйл еще больше уверился, будто все идет по его плану, и молодые люди начинают симпатизировать друг к другу. Кармела и граф остались вдвоем, когда? принц пожелал им доброй ночи и ушел к себе в комнату, чтобы проверить лишний раз, все ли упаковано должным образом.
— Крайне досадно, — отметил граф, — что принцу Фредерику придется оставить нас в тот момент, когда вы так хорошо поладили.
— Он — приятный молодой человек, — уклончиво сказала Кармела, — и даже более образованный, нежели я ожидала.
— Весьма напыщенное замечание для девицы вашего возраста, — едко заметил граф.
— У вас забавные представления о возрасте, — не преминула подметить Кармела. — Позвольте мне, обратить ваше внимание на одно обстоятельство, о котором вы, как мне кажется, имеете весьма отдаленное представление. Не существует единой мерки наподобие той, что устанавливают в детской для измерения роста, для определения изменения уровня интеллекта от года к году, поскольку все люди развиваются по-разному.
— Я в этом не сомневаюсь, — сказал граф.
— Но в таком случае вам не следует сомневаться и в том, что некоторые женщины в тридцать — всего лишь фривольные, легкомысленные пустоголовые куклы, в то время как девушка даже моего возраста в состоянии порой весьма разумно соображать своей хорошенькой головкой.
Граф расхохотался.
— Когда вы рычите на меня подобно полосатому котенку, — заметил он, — ваши глаза так и рассыпают искры огня, и я ослеплен вашей свирепостью.
— Мне жаль, что это смущает вас.
— Напротив, меня это интригует, — ответил граф. — Очевидно, это интригует и нашего королевского гостя. Но теперь он уезжает, и мне следует определиться, чем же занять вас до его возвращения.
— Здесь есть лошади для верховой езды, а я еще не успела увидеть большую часть поместья, — сказала Кармела.
— Похоже, я тоже, — ответил граф, — но меня интересует, желаете ли вы встречаться с другими членами семейства, которые, безусловно, стремятся познакомиться с вами, проявляя естественное в данном случае любопытство. Или с теми моими соседями, которые, как я полагаю, уже наведывались ко мне, но с кем я еще не виделся.
Поскольку в его предложении таилась опасность, Кармела отреагировала стремительно:
— О, пожалуйста, давайте побудем вдвоем! В данный момент у меня нет никакого желания выдерживать пытку, которой меня обязательно подвергнут члены семьи, засыпав вопросами о жизни бабушки и о ней самой. И неужели в такую прекрасную погоду вам захочется проводить время в четырех стенах, учтиво поддерживая малосодержательные беседы с местными кумушками, которые будут проявлять лишь любопытство, — взмолилась она.
— Да простит меня Боже всемилостивый! — пылко произнес граф. — Но кто-то может посчитать весьма странным ваше пребывание здесь, ведь с нами не проживает ни одна из родственниц женского пола.
Кармела представила, как этот «кто-то» счел бы все еще более странным, узнай, кто она на самом деле.
Решив про себя, что даже пожилая компаньонка сделает ее жизнь невыносимой, она поспешила отмести подобную идею графа:
— Весьма искренне полагаю, никто, даже Гэйлы, не могли бы иметь ничего против моего пребывания здесь с отцом.
В данном случае вы занимаете его место!
Граф расхохотался.
— Сразу видно, как вы относитесь к родственникам, произнося «даже Гэйлы».
