при падении как будто сломал ключицу.
Дабы удостовериться в этом, он пошевелился и, почувствовав, как боль пронзила его насквозь, понял, что не ошибся. Он сломал себе ключицу, и это скорее всего доставит ему массу неудобств и боли в ближайшем времени.
Отворилась дверь и кто-то подошел к его кровати. Уже без слов он узнал няню, заботившуюся о нем, журившую его почти так же, как его собственная няня делала много лет назад, когда он был еще маленьким мальчиком.
Она наклонилась над ним, и он разглядел седую пожилую женщину. У нее было ласковое лицо, но во всем ее облике угадывался дух, власти, которую распознает сразу же каждый ребенок.
— Вы проснулись, сударь?
— Да, — ответил граф. — Скажите мне, где я нахожусь.
— Там же, где и все эти последние три дня, сударь. В усадьбе Литл-Стентон.
Граф как-то смутно припоминал название маленькой деревушки приблизительно в пяти или шести милях от Рок-Хауса.
— Я сломал себе ключицу? — спросил он.
— Боюсь, это так, сударь, но вам ее хорошо вправили, а потому как у вас отменное здоровье, не придется долго ждать, чтобы все срослось.
Приняв все сказанное к сведению, граф поинтересовался:
— Вы говорите, что я здесь уже три дня. Я полагаю, у меня было сотрясение мозга.
— Я так понимаю, когда вы падали с лошади, вы ударились головой о землю.
В голосе няни звучал легкий упрек, и это позабавило графа. Он снова спросил:
— А как мой конь?
— Сильно хромает, сударь, но о нем хорошо заботятся в нашей конюшне.
— Вижу, я пользуюсь чьим-то гостеприимством, — заметил граф. — Можно мне узнать чьим?
После некоторого замешательства няня ответила:
— Это был дом майора Кранфорда, до того как он в прошлом году погиб в Индии.
— А теперь?
— Здесь живет его вдова, но сейчас она уехала, сударь «
— Когда я был наполовину без сознания, — признался граф, поскольку няня не сказала больше ни слова, — мне показалось, я слышал, как вы разговариваете с кем-то по имени Пурилла.
Он увидел плотно сжатые губы няни и вспомнил, как неохотно она соглашалась разрешить Пурилле занять ее место у кровати.
— Мисс Пурилла, — каким-то чересчур жестким тоном пояснила няня, — младшая сестра майора Кранфорда.
— Мне кажется, она помогала вам ухаживать за мной.
— Вы были без сознания, сударь, когда она мне помогала.
— Как бы то ни было, я чрезвычайно ей благодарен, — ответил граф.
Столь долгий разговор отнял у него почти все силы, и няня, увидев, как он откинулся на подушки, сказала:
— Я хотела бы подать вам умыться, сударь, и смею предложить вам что-нибудь покушать.
Граф улыбнулся:
— Теперь, когда вы напомнили мне об этом, я думаю, что весьма проголодался.
— Тогда я принесу вам что-нибудь на завтрак, — продолжила няня. — Когда вернусь, помогу вам сесть поудобнее.
Она покинула комнату, и граф задумался, были ли еще слуги в этом доме, которым она велит приготовить ему завтрак, или же няня пошла сообщить Пурилле, что он пришел в себя.
Молодая хозяйка заинтересовала его, ему захотелось узнать, как она выглядит. Но независимо от того, хороша она или нет, няня, очевидно, намеревалась выступить в роли ее строгой и добросовестной дуэньи.
Потребовалось потратить значительные усилия, чтобы быть вычищенным, вымытым, побритым, аккуратно причесанным. В довершение всего на его подушках сменили наволочки.
Поскольку каждое движение, пусть даже незначительное, причиняло ему боль, граф не проронил ни слова во время всех этих манипуляций над собой — он полностью вверил себя в заботливые руки няни, так, словно снова оказался ребенком в своей детской.
Честно говоря, к тому моменту, когда она закончила возиться с ним, он чувствовал такую слабость, что с большим трудом сумел приступить к завтраку, когда тот был подан.
— Теперь ешьте как можно больше, — предупредила его няня. — Вам надо восстановить силы после этой трехдневной горячки.
— Я бредил? — быстро спросил граф.
— Это так, сударь. После сотрясения это обычное дело.
— Я говорил чепуху?
— Время от времени.
— А что я говорил?
— Я не прислушивалась, сударь, но один или два раза вы будто бы хотели убежать от чего-то или кого- то Внезапно граф вспомнил о леди Луизе, и на мгновение ему захотелось снова потерять сознание, чтобы забыть о самом ее существовании.
Вновь она оказывалась рядом, угрожая ему, снова вынуждала подгонять своего и без того горячего коня, и вот он опять уже падает на землю — Луиза!
Ему почудилось, что она стоит там, в ногах его кровати, и открыто смеется над ним, из-за чего превосходная яичница с беконом, которую он ел, приобрела вкус опилок.
И тем не менее после того, как он проглотил несколько тостов с маслом и медом и выпил две большие чашки кофе, он, несомненно, почувствовал себя лучше. Няня забрала поднос.
— Теперь, сударь, думаю, вам нужно поспать до приезда доктора.
— Но мне хотелось бы повидать мисс Кранфорд, — ответил граф, — и принести свои извинения за столь необычный визит к ней.
— Для вас было бы лучше поспать, сударь.
Граф заметил, как при этих словах няня украдкой бросила взгляд в сторону, будто опасалась, что мисс Пурилла подслушивает их разговор за дверью.
Его догадка подтвердилась, когда мгновением позже звонкий голос, который он слышал первый раз после того, как пришел в себя, жизнерадостно произнес:
— Я могу войти?
— Ему бы лучше отдохнуть перед приездом доктора Дженкинса, — заворчала няня.
— Он и так отдохнул за эти дни! — ответила Пурилла, входя в комнату.
Граф смотрел на нее, пока она приближалась к его кровати, и с удивлением отмечал, насколько точно она соответствовала тому образу, который уже оформился в его сознании при звуках ее голоса. Она была худенькая и стройная, и граф тотчас вспомнил ее силуэт на фоне окна, когда она стояла в лучах света. Ее светлые волосы напоминали цвет солнца, только-только появляющегося из-за горизонта. А лицо, сужающееся книзу до изящного маленького подбородка, словно являло собой лишь фон для ее огромных голубых глаз.
Он подумал, что был бы крайне разочарован, если бы цвет ее глаз оказался иным, но они отличались особой яркостью, и это исключало отсутствие у нее вкуса, которое в его представлении обычно крепко связывалось с голубыми глазами и белокурыми волосами.
Безусловно, у нее было премилое личико, но в то же время во всем ее облике сквозило очаровательное озорство, которое превращало ее из обыкновенной симпатичной барышни в нечто особенное.
Она встретилась с ним взглядом, и он сказал с улыбкой:
— Теперь вы видите, ваш» Рип Ван Винкль» пришел в себя!
Раздался негромкий булькающий смех, который он уже слышал здесь.
— Вы слышали мои слова?
— Я слышал вашу беседу, но я был все еще как будто оглушен после падения.
