— Вы вели себя просто превосходно, были весьма сообразительны и находчивы. Я ожидал, что нам придется гораздо сложнее, что кайзер поведет себя более враждебно и уж точно не обойдется без выпадов в адрес принца Уэльского.
— Я боялась сделать что-то не так, — призналась Симона. — Почему он спросил у вас об этой пушке?
— Потому что хочет узнать о ней раньше, чем кто-либо другой.
— Как вы думаете, он поверил вам, когда вы признались, что ничего не знаете об этом орудии? — поинтересовалась девушка.
— Конечно, нет, — усмехнулся маркиз. — Немцы совершенно точно информированы, что я все знаю по этому вопросу. Кайзер не успокоится до тех пор, пока не получит это орудие.
Симона ахнула.
— Может, вам опасно оставаться в Берлине? Может, следует тотчас вернуться в Лондон?
— Они не посмеют похитить меня так, как похитили Уотсона. И не убьют до тех пор, пока не узнают тайны, которую, по их мнению, я храню.
— Это очень опасно! — воскликнула Симона.
Маркиз улыбнулся.
—Тогда вы должны позаботиться о том, чтобы я не допустил промаха.
— А что же я могу? - развела руками Симона.
— Вы мне уже очень помогли, — уверил ее маркиз, — и добились большего, чем я. Единственное, о чем я могу вас просить, продолжайте и далее помогать мне!
— Вы же знаете, что можете на это рассчитывать, — выдохнула Симона.
Маркизу нетерпелось узнать, смог ли Доркинс повидаться с камердинером кайзера, он надеялся переговорить с ним, как только они вернутся в дом барона.
Но там его уже поджидала графиня. Она нарядилась в пышное пестрое платье и выглядела все так же соблазнительно.
— Наконец-то вы вернулись! — воскликнула она, взмахнув руками. — Я уже опасалась, что император вынудил вас поселиться во дворце.
— Его Величество был очень благосклонен, — отвечал маркиз, — и хотя нам предложили выпить, приглашения остаться на ленч не последовало.
— Самое главное, — многозначительно вздохнула графиня, — что вы вернулись. — Произнося это, она положила руку на предплечье маркиза, а он тут же отметил, что ее кисть, не такая изящная, как рука Симоны, наверняка оставила бы кайзера равнодушным.
— Я очень рад, что ваш визит во дворец прошел успешно, — признался барон. — А сейчас, поскольку время ленча уже наступило, прошу всех к столу.
К ним присоединились баронесса и Каролина, которая хотела услышать все подробности того, о чем они говорили с кайзером и какое впечатление на Симону произвел дворец.
— Он такой большой и переполненный, — пыталась объяснить Симона, — там слишком много произведений искусства и слишком много мебели. Кайзеру трудно все это достойно расставить и показать.
— Это правда, — согласился барон, — но, надеюсь, вы не сказали об этом императору? Он не выносит критики!
Маркиз рассмеялся.
— Конечно, нет. Представьте, Его Величеству очень понравились руки Симоны.
— О, так и должно было случиться, — воскликнул барон. — Мне следовало вам раньше сказать, что Его Величество оценивает женскую красоту в первую очередь по рукам. У дамы может быть нос, как у калмыка, впалая грудь и даже горб, но если у нее красивые руки, то в разговоре он будет рассыпаться в комплиментах и, расставаясь, непременно поцелует ей руку.
— Причем, если это происходит при свидетелях, то один раз, а если наедине — десять раз, — добавила баронесса.
Маркиз снова рассмеялся, но потом заметил, что графиня, сидящая рядом с ним, чем-то разгневана и злобно посматривает на Симону.
Он вдруг испугался, но не за себя, а за эту очаровательную девушку, которая помогла ему больше, чем это можно было выразить словами. Маркизу неожиданно пришло в голову, что Симоне может грозить опасность не от кайзера и его агентов, которые захватили Уотсона, а от этой женщины — графини, и причиной тому будет он.
«Чем быстрее мы уедем из Германии, тем лучше», — подумал Ирвин.
Сразу после ленча он поспешил к себе в комнату, чтобы переодеться и поговорить с Доркинсом. Как только камердинер вошел и закрыл за собой дверь, маркиз вопросительно посмотрел на него.
—Хорошие новости, милорд, — произнес слуга. Он говорил тихо, и маркиз тут же повел его к окну, туда же, где говорил с Симоной прошлой ночью.
—Ты связался с камердинером кайзера? — тихо спросил маркиз.
— Я видел Франца, милорд, — ответил Доркинс, — и он был рад видеть меня. Мы встречаемся с ним сегодня днем.
Маркиз облегченно вздохнул.
— Молодец, Доркинс!
— Он придет сюда, — продолжил Доркинс. — Я думаю, будет разумно сначала отвести его в пивную, если, конечно, у них тут есть пивные.
— Ты можешь повести его в любой трактир. Но выбирай такой, где вас не узнают и не станут за вами следить.
—Я все время помню об этом, милорд. Но пока никто не обращает на меня особого внимания.
— Слава богу! Но думаю, мы ведь можем и не заметить, что за нами следят.
— Я надеюсь, милорд, что Франц сдержит свое обещание и покажет то оружие, о котором толковал в Каусе.
— Если тебе удастся увидеть это здание, хотя бы снаружи, и запомнить, где оно находится, это уже будет большой удачей, — сказал маркиз. — На данный момент у меня нет четкого плана, как мы будем спасать Уотсона. Но нам очень повезло уже в том, что мы знаем, где его содержат. Это сэкономит нам время и силы.
— Согласен с вами, милорд, — ответил Доркинс. — И если удастся попасть внутрь Панзер-Хауса, я как-нибудь узнаю, где его содержат.
— Будь очень осторожен, — предупредил маркиз, — они начеку. Кайзер прямо спросил меня, слышал ли я об этой пушке.
—А что вы ему ответили?
— Я, естественно, ответил, что ничего об этом не знаю. Но он мне не поверил.
Доркинс вздохнул.
— Они уже слишком много знают, — проворчал он. — И это меня беспокоит. Я хочу выяснить, кто им донес.
Маркиз пожал плечами.
— Это мог быть кто угодно. Я всегда считал, что могу доверять своим слугам, но их могли подслушать. Или в беседе с незнакомцами кто-то мог проговориться.
Маркиз закончил переодеваться.
— Делай, что можешь, и не жалей денег на угощение своего друга Франца.
— Не думаю, что он пробовал что-нибудь лучше пива. Он рассказывал, как относятся к слугам во дворце.
Маркиз из разных источников слышал, что во дворце Нейс слуги-поденщики должны приносить еду с собой. Многие их них приезжали издалека, но им не предоставлялись ни еда, ни напитки.
Один государственный чиновник, который останавливался во дворце, рассказал ужасную историю. Он видел, как около сорока голодных женщин и девушек толпились на черном крыльце дворца, который кайзер хвастливо называет «самым величественным двором в Европе».
—Я с трудом верил собственным глазам, — с презрением рассказывал чиновник. — Большинство их
