вместе.
— И я тоже.
Так они стояли, и луна освещала их. Симонетта посмотрела в лицо Пьеру, их взгляды встретились, и девушке показалось, что ее спутник хочет поцеловать ее. И вдруг она поняла, что хочет того же! Это было бы великолепным завершением такого удивительного вечера! Никогда раньше Симонетта не испытывала такого иступленного восторга, и, возможно, ей никогда в жизни не удастся испытать ничего похожего.
Они стояли, не сводя друг с друга глаз, и Симонетта не дыша ждала.
Но неожиданно резко, словно стремясь разрушить колдовские чары, которые невидимо связали их, Валери сказал:
— Пожелаем теперь друг другу доброй ночи. Вам пора спать, Симонетта.
Это было словно он плеснул холодной водой ей в лицо!
Девушка подняла руки, как будто защищаясь от удара.
Ей хотелось выкрикнуть ему обвинение в том, что он посмел разрушить нечто драгоценное, исполненное ощущения смутного восторга. Как он мог поступить так жестоко!
Но молодой художник уже шел к дому, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним.
— Пожалуйста, Пьер… подождите меня, — крикнула она, испугавшись, что он может исчезнуть, и она никогда больше не испытает ничего подобного. Неожиданно она сообразила, что впервые назвала его по имени.
Он остановился, и Симонетта заметила, как изменилось выражение его лица. Глаза потемнели и хмуро смотрели на нее из-под сдвинутых бровей.
Девушка вдруг почувствовала себя совсем маленькой и беззащитной.
— Почему?.. Что такого… я сделала? Почему вы… так переменились?
— Вам пора домой, — был ответ. — Для вас время уже позднее.
И он снова повернулся и пошел прочь от нее. Симонетта была в отчаянии, не в силах понять, чем же она обидела художника. Так они и прошли — он впереди, она следом за ним — через открытую калитку в сад и по узкой тропинке к Двери в домик.
Пьер остановился, дожидаясь, пока она подойдет, чтобы пожелать ей спокойной ночи.
Тут Симонетта заметила, что дверь открыта, хотя она заперла ее за собой, когда уходила из дома. Сердце ее сжалось от страха. Должно быть, это вернулся отец. «Он будет сильно гневаться», — мельком подумала девушка и глубоко вздохнула, словно стараясь набраться храбрости.
В этот момент кто-то в доме поднялся со стула и направился к ней. И тут она увидела…
Граф!
Минуту или две Симонетта не могла поверить своим глазам.
Граф протянул руку и распахнул дверь.
— Я ждал вас. Где же вы были? И кто это с вами? — проговорил граф, неприязненно посмотрев на Пьера Валери.
— Это вас надо спросить, почему вы здесь и кто дал вам право ждать мадемуазель, — отозвался художник, — Я не знаю, кто вы, — разозлился граф. — У меня дело к мадемуазель, предлагаю вам уйти! Чем скорее, тем лучше!
Симонетта вскрикнула.
— Нет… Прошу вас… Он никуда не уйдет. А вы… а вас, мсье… я не могу… принимать в отсутствие моего… учителя.
В смятении она чуть было не произнесла «отца», но вовремя опомнилась и не выдала себя.
Граф вернулся в гостиную, где горели свечи.
— Входите же, Симонетта! — проговорил он властным тоном. — И я захлопну дверь перед этим дерзким субъектом, который привел вас.
Симонетта умоляюще посмотрела на Пьера Валери, и он, пройдя в гостиную, остановился перед графом.
Он был выше ростом, и девушка с облегчением подумала, что Пьер сумеет ее защитить.
Медленно, волнуясь, она последовала за мужчинами и замерла. Эти двое разглядывали друг друга, как бойцовские петухи. Оба молчали, казалось, выжидая, кто из них сделает первый шаг.
Граф заговорил первым:
— Я сказал, чтобы вы убирались!
— Я не намерен уходить, пока не уйдете вы.
— Это мне решать. Всякие проходимцы не смеют мне приказывать, равно как и общаться с мадемуазель в отсутствие ее учителя.
— Нет смысла вступать в перебранку. Вы уйдете сами, мсье граф, или мне вышвырнуть вас отсюда?
Лицо графа исказила гримаса ярости.
— Вам, видно, известно, кто я. В таком случае вы знаете и о том, каким влиянием я пользуюсь не только здесь, но и в Париже. Или вы сейчас уйдете, или, обещаю вам, я позабочусь, чтобы вы не смогли продать больше ни одной своей картины!
— Вы пытаетесь меня шантажировать, но меня это совсем не удивляет. Это только подтверждает мое мнение, что вы не тот человек, которого можно оставить наедине с молодой девушкой!
— Ты, мерзавец! Помоечная крыса! Думаешь, я буду сносить твои оскорбления! — прорычал граф, угрожающе подняв руку.
Валери, казалось, этого и ждал. Он схватил поднятую руку графа и, зажав ее, как тисками, вытолкал беспомощного противника в сад.
Граф сопротивлялся, выкрикивая проклятия. Он был так поражен, что, когда Валери отпустил его, споткнулся и упал.
Какое-то время он лежал на дорожке сада, оскорбленный, вне себя от ярости, тяжело дыша.
Дверь в домик захлопнулась, лязгнул засов.
Пьер Валери стоял, прижавшись спиной к двери, глядя на Симонетту. Девушка судорожно сжимала руки и вся дрожала.
««
Но глаза ее сияли.
Она могла думать только о Пьере, который спас ее от графа. Если бы не это, ей грозило бы оказаться наедине с Лавалем.
Тут она осознала весь ужас того, что могло произойти.
Крик замер у нее на губах, и она бросилась к своему спасителю. Симонетта почувствовала, как он обнял ее.
Девушка взглянула на Пьера, желая поблагодарить его за избавление, и в этот миг его губы коснулись ее губ…
Глава 5
В первый момент Симонетта могла думать только о том, какие сильные руки у Пьера и как прекрасно ее спасение.
Но прикосновение его губ словно возвратило ей то волшебное чувство, которое она испытала при свете луны на развалинах замка.
Он увлекал ее в сказочную страну, в которую она стремилась, о которой мечтала, страну, где трубадуры воспевали любовь, которую, по словам Пьера, они подарили Франции.
Это было такое совершенное, такое удивительное ощущение! На какое-то время девушка почувствовала, что перестала быть обычным человеком, словно освободилась от собственного тела. Все ее существо, пронизанное светом, парило над миром.
Пьер все крепче прижимал ее к себе и целовал, целовал, пока Симонетта не почувствовала, что ее сердце, ее душа отныне принадлежат ему.
Это было прекрасное и священное чувство. Теперь она не сомневалась, что импрессионисты на своих картинах пытались передать именно свет божественной любви.
Как долго Пьер целовал ее, она не знала. Восторг, который переполнял ее, существовал вне времени. Может, прошли секунды, а может, столетия.
То, что он дарил ей, и то, что не получал в ответ, — была любовь. Любовь вечная и
