— Что случилось? — настаивала она. — Ты чем-то расстроен?
— Чем я могу быть расстроен? — спросил Иван. — Дочь вернулась из Америки, сын приехал в отпуск, а жена так обожает своих детей, что все внимание отдает только им. Чего большего мне желать?
Лидия наклонилась и тронула его руку:
— Дорогой, я люблю тебя. Наши дети это только часть нас самих, поэтому, наверное, я их так люблю.
— Все правильно, что ты любишь их, — сказал Иван. — Но иногда мои дети заставляют меня чувствовать себя стариком.
Так, значит, это правда. Лидия поняла, что раздобыла ключ к его настроению и к его ревности. Кристин оказалась в чем-то права — он ревновал к Филипу, ревновал, потому что рядом с ним превращался в старика. Иван, который, казалось, навсегда останется молодым, чувствовал себя не в своей тарелке рядом с истинной молодостью, веселым беззаботным Филипом двадцати одного года от роду. Лидия подыскивала слова, чтобы утешить его, но это оказалось сложным.
— Мы все должны когда-нибудь постареть, дорогой, — наконец произнесла она.
— Я знаю, — раздраженно отозвался Иван, — но нужно ли притворяться, что мы радуемся этому? Лично я ненавижу старость, ненавижу, слышишь?
Он вскочил на ноги и начал метаться по комнате, как всегда делал в минуту душевного волнения.
— Наши тела увянут и ослабеют, мы превратимся в дряхлых стариков, потеряем радость ощущения жизни. Господи! И зачем только придумана эта пытка человечества — возраст?
Лидия промолчала. Здесь она была не в силах ни успокоить, ни помочь. Ей показалось, что Иван сейчас испытывает в ничтожно малой степени тот протест против неизбежного, который возник в ней после несчастья. Тогда она научилась понимать, что не стоит попусту тратить силу ни на сопротивление, ни на горе, что неизбежное нужно принимать таким, как есть.
— Какой смысл во всем этом, — спрашивал Иван, — смысл в жизни? Существует ли вообще что-то кроме жизни, и если да, то почему все окутано такой тайной?
— Дорогой, нельзя ответить на эти вопросы.
— Конечно, нельзя, — подхватил Иван. — И поэтому бедные несмышленыши вроде нас должны тащиться, еле волоча ноги, навстречу дряхлости, утешаясь красивой сказочкой о лучшем мире, который придет вслед за этим. А кому он нужен, этот лучший мир, если ты молод, счастлив и влюблен?
У Лидии от жалости защемило сердце. И тут, когда Иван замолчал, а она подыскивала слова, из сада донесся взрыв смеха: Филип смеялся молодо, задорно, от души, и к нему присоединилась Кристин радостно и звонко.
Иван изменился в лице, и на секунду Лидии показалось, что в его глазах промелькнула ненависть. Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты и хлопнул дверью так, что звук разнесся гулким эхом, а хрустальные подвески люстры, вздрогнув, зазвенели.
Глава 6
Кристин шла по тихой, довольно грязной улочке на севере Лондона и рассматривала номера на дверях под портиками. Наконец она нашла дом, который искала, и, поднявшись по ступеням, нажала кнопку звонка. Дверь не сразу открыл старый и явно подозрительный слуга.
— Могу я видеть сэра Фрейзера Уилтона? — спросила Кристин.
— Сэр Фрейзер никого не принимает, если заранее не назначено.
— Мне назначено, — ответила Кристин. — Мое имя мисс Станфилд.
Слуга неохотно впустил ее, как будто все еще подозревал, что она проникла сюда без разрешения. Он провел Кристин в большую мрачную комнату и закрыл за ее спиной дверь.
Кристин огляделась. Комната была убрана в викторианском стиле: тяжеловесные портьеры висели на стенах, обтянутых красной парчой, окна были завешаны портьерами того же цвета, бархат с кисточками и бахромой отлично справлялся со своей задачей — не пропускать в комнату ни воздуха, ни света.
Кристин охватило разочарование, а затем и предчувствие дурного. Она ожидала увидеть нечто совсем другое и даже на секунду засомневалась, не покинуть ли ей этот дом немедленно. Она зашелестела письмом, которое не переставая вертела в руке, но не успела прийти к решению, как дверь открылась.
— Прошу следовать за мной, мисс.
Кристин пошла за старым дворецким по длинному коридору, который, как она догадалась, уводил ее в глубь дома. Дворецкий открыл дверь и объявил:
— Мисс Станфилд, сэр.
У Кристин возникло мимолетное впечатление света и простора, затем она увидела человека, который поднялся поприветствовать ее из-за стола в дальнем конце комнаты. Сэр Фрейзер Уилтон был пожилой человек — это она уже знала, — но держался он великолепно, й когда протянул ей руку, гостеприимно улыбаясь, она без труда поняла, что перед ней именно тот, чей мозг интриговал и поражал весь ученый мир в течение полувека. Первым заговорил сэр Фрейзер:
— Здравствуйте, мисс Станфилд. Кажется, вы принесли письмо от одного моего старинного друга? Присядьте, пожалуйста. — Он указал на глубокое удобное кресло возле стола.
— Вот оно, — ответила Кристин, — и мистер Вандерфельт просил меня передать письмо вместе с его любовью.
Сэр Фрейзер взял конверт, но распечатывать не стал. Вместо этого, он взглянул на Кристин с задорным блеском в глазах.
— Как поживает мой друг Кауан? — спросил он. — Все еще задает перцу нью-йоркской интеллигенции?
— У него все хорошо, — ответила Кристин. — Мне кажется, я до сих пор никого не встречала, кто бы так радовался жизни.
Сэр Фрейзер рассмеялся:
— А почему бы и нет? Он знает в ней толк, на что большинство из нас, бедных глупцов, не способно. А теперь, моя дорогая, я прочту то, что хотел сообщить наш общий друг.
Он разрезал конверт длинным костяным ножом и вынул письмо.
Кристин осмотрелась. Комната, в которой она оказалась, поразительно отличалась от той, где она ожидала приема. Это было большое, высокое и продолговатое помещение, перестроенное, как правильно догадалась Кристин, из всех комнат задней половины дома. Сейчас отделанные сосной стены служили прибежищем для огромного собрания книг, а окна по обеим сторонам комнаты выходили в маленький внутренний дворик, весь заполненный цветами, и на тихую улочку.
Только о большом открытом камине, который топился бревнами, можно было сказать, что он является данью старым традициям. Все остальное было современным, в особенности письменный стол — полированное дерево с хромированной отделкой, — за которым сидел сэр Фрейзер. Это была необычная комната и по-настоящему красивая; Кристин еще раз удивилась ее непохожести на гостиную и поняла, что именно такой кабинет она ожидала увидеть у великого ученого.
Сэр Фрейзер медленно прочитал письмо Кауана Вандерфельта, а дойдя до конца, внимательно рассмотрел подпись, словно хотел убедиться, что она настоящая. Затем он отложил письмо в сторону и посмотрел на Кристин:
— Очень необычное письмо, молодая дама. Кристин улыбнулась. Она не совсем понимала, что ей следует сказать.
— Надеюсь, это не один из розыгрышей Кауана? — поинтересовался сэр Фрейзер.
Кристин покачала головой:
— Нет, каждое слово в нем правда.
— Гм, — сэр Фрейзер вновь взглянул на письмо, — а какой совет вам дал наш выдающийся друг, кроме того, что велел связаться со мной?
— Он взял с меня два обещания, — ответила Кристин. — Во-первых, я никому не буду рассказывать о себе, пока не увижусь с вами, а во-вторых, я никогда не стану изучать медицину или хирургию.
— А почему он попросил вас об этом? — заинтересовался сэр Фрейзер.
— Мистер Вандерфельт говорит: нет ничего опаснее, чем дилетант с ограниченными знаниями, и если я попытаюсь использовать мозги, а не инстинкт, то он опасается за последствия.
Сэр Фрейзер фыркнул:
