Она сняла одно кольцо и положила его рядом с собой. Фелисити быстро надела его на большой пальчик, и бриллиант заиграл всеми своими гранями в лучах света, падавшего из окна.
— А у мамы есть бриллиант больше, чем этот! — сказала Фелисити, рассматривая кольцо.
Последовала такая тишина, что Атейла даже вздохнуть не смела. Вдова перевела взгляд на нее.
— Вы ее гувернантка, насколько я понимаю?
— Да, ваша светлость.
— Что-то вы не похожи на гувернантку. Слишком молодая и слишком хорошенькая! Хотите найти себе мужа? Но здесь это маловероятно.
Атейла молчала, думая про себя, что ей, конечно, доводилось встречаться со странными людьми, но все они не выдерживали сравнения с прабабушкой Фелисити.
— Моя задача, ваша светлость, обучать Фелисити, особенно английскому.
— Да, я думаю, после того как она пожила во французском доме, это действительно необходимо, — съязвила старая леди. — Интересно, чему, кроме французского, она научилась за эти три года?
Намек был столь очевиден, что не заметить его было невозможно. Атейла промолчала. Тогда вдова сказала:
— Я, кажется, задала вам вопрос, молодая леди. Вы что же, считаете окружение, в котором воспитывалась моя внучка последние три года, подходящим для нее? Вы его одобряете?
Атейла подумала, что вопросы, которые задает старуха, стоят вопросов ее внука. Однако продолжать молчать было невежливо.
— Я всегда считала, ваша светлость, человек просто должен выполнять свою работу, не важно, как он при этом выглядит. Я со своей работой, по-моему, справляюсь.
— Уверена, что вы стараетесь, и не говорю, что ваше отношение к работе плохо. Однако я считаю, что гувернантка должна выглядеть как гувернантка!
— Мне казалось, что гораздо важнее ее поведение, чем внешний вид, — ответила Атейла не сдержавшись.
Неожиданно старая леди засмеялась:
— О, да у вас есть характер, не так ли? Что ж, должна, сказать, это вас не портит!
Она сняла с пальца еще одно кольцо и протянула его Фелисити. Это был очень большой изумруд. Когда девочка взяла его, леди спросила:
— Этот камень больше нравится тебе? Он достаточно большой?
— Очень красивый и очень большой, — ответила Фелисити.
— Даже больше, чем у твоей мамы? Девочка покачала головой:
— Мама не любит изумруды, она говорит, что они приносят несчастье. Вдова рассмеялась:
— Да, она-то уж знает. Смею сказать, немного счастья ей бы не помешало.
Она протянула холодную когтистую руку.
— Ну давай сюда мои сокровища, дитя! Поиграешь ими в другой раз. Приходи ко мне сегодня вечером и приводи с собой свою мисс. Хочу присмотреться к ней.
— А зачем? — спросила Фелисити, и Атейла подумала, что и сама хотела бы задать тот же вопрос.
— Меня трудно обмануть, — сказала вдовствующая леди, обращаясь скорее к Атейле, чем к своей правнучке. — Я хоть и старая, но прекрасно вижу, что делается в доме.
Фелисити скучала, не понимая о чем идет речь, поэтому она соскользнула с кровати и подошла к Атейле.
— Пойдемте, мисс Линдсей. Пойдемте скорее обедать, а потом поедем кататься.
— Скажи «до свидания» своей прабабушке и сделай реверанс, как я тебя учила. Фелисити неохотно подчинилась.
— До свидания, бабушка, — сказала она. — Скоро я опять приду играть с вашими колечками. Я хочу, чтобы у меня их было столько же, сколько у вас.
— Посмотрим, — ответила вдова. Но Фелисити уже не слушала ее. Она тащила Атейлу за рукав к выходу.
— Быстрее, быстрее! — торопила она. — Я хочу прокатиться на большой лошади и показать папе, что совсем не боюсь!
Атейла открыла дверь и не оглядываясь вышла вслед за девочкой. Только когда дверь за ней закрылась, девушка подумала, что это был самый чудной разговор в ее жизни и что бабушка графа, действительно, напугала ее.
«И что она имела в виду, настаивая, что я не похожа на гувернантку? — размышляла Атейла. — В конце концов, узнать гувернантку в толпе посложнее, чем моряка или китайца».
Она понимала, что очень молода, но ей казалось, что девочке в возрасте Фелисити и не нужна гувернантка старше двадцати одного — двадцати двух лет. Если ее спросят, Атейла так и собиралась сказать.
«Пусть мне всего восемнадцать, — рассуждала она, — я уже повидала в жизни гораздо больше, чем другие девушки моего возраста».
Они поднялись в детскую. До обеда оставалось еще около получаса.
— Подожди меня здесь, — сказала Атейла Фелисити. — Я спущусь вниз и спрошу у твоего отца, можно ли тебе кататься на лошади, которую ты видела утром.
— Нет, не спрашивайте у него, — поспешно сказала девочка. — Вдруг он не разрешит.
— Но ведь он может и разрешить, — ответила Атейла. — Тогда нам не о чем будет волноваться.
— Попытайтесь убедить его, — умоляла Фелисити.
— Я постараюсь. Но веди себя хорошо, пока я не вернусь.
Атейла окинула взглядом комнату. Огонь в камине спокойно горел за решеткой. Она быстро вышла и спустилась вниз.
При одной мысли о новой встрече с графом девушке становилось не по себе, но взять на себя ответственность за ребенка, если тот будет ездить верхом на большой лошади, она тоже не решалась.
«Если граф откажет, — подумала Атейла, — я по крайней мере уговорю его как можно скорее купить ей пони».
Когда она спустилась в холл, там были два лакея.
— Не скажете ли мне, где его светлость? — спросила девушка.
— В кабинете, мисс, — ответил один из них, прошел вперед и открыл перед ней дверь. Атейла вошла в комнату, в которой впервые встретила графа. Сейчас он сидел за столом и что-то писал.
Она почувствовала странное смущение, хотя во время путешествий встречала много разных людей. Стараясь не выдать себя, девушка решительно приблизилась к столу. Граф не счел нужным подняться и молча ждал, когда Атейла заговорит.
На секунду Атейла так растерялась, что забыла все, о чем собиралась поговорить с ним.
Потом она услышала свой голос, и он показался ей каким-то чужим, ненатуральным.
— Я прошу прощения за… за то, что отвлекаю вас, ваша светлость… но Фелисити очень хочет покататься на одной из ваших лошадей. Главный конюх сказал, что это безопасно, но я все-таки решила, что надо получить… ваше разрешение.
— Зачем?
Этот односложный вопрос вначале ошеломил Атейлу, а потом разозлил. И сразу всякое стеснение исчезло. Вздернув подбородок, она ответила:
— Затем, ваша светлость, что Фелисити ваша дочь, а следовательно, вы за нее отвечаете. Так как раньше она каталась только на пони, то мне нужно ваше разрешение, прежде чем посадить ее на большую лошадь.
— Я полагаю, вы сами могли в этом разобраться и ни к чему было тревожить меня, — ответил граф, — но раз уж вы пришли, я отвечу. Если моя дочь хочет кататься на лошади, я не вижу причин препятствовать ей. Все падают, когда впервые садятся в седло, и лучший способ научиться ездить верхом — это как можно быстрее снова сесть на лошадь.
— Я знаю это, ваша светлость, но Фелисити всего восемь лет, и, несмотря на ее желание, мне кажется, пони подошел бы ей больше.
Граф поднял глаза, их взгляды встретились. В течение нескольких секунд продолжалась эта молчаливая
