Он давно понял, что может писать только в абсолютной тишине. Нью-Йорк, Лондон, Париж – все они с их кошмарным шумом не только не дают ему написать буквально ни слова, но даже мешают просто сформулировать мысль.
Он сменил много мест: остров в Карибском море, виллу на Капри, джунгли и даже яхту, кочевавшую из порта в порт в поисках желанного уединения.
Но какие-то места казались недостаточно цивилизованными, в других докучали пронзительные крики птиц или досаждали испуганные животные, его беспокоили гудение водопроводных труб, скрип половиц или дверей.
Тишина стала его пунктиком, и наконец Макс Мэнтон решил, что обрел ее на многолюдном Лазурном берегу. Как он говорил друзьям, нигде в мире он не встречал такой высокой культуры в отношении еды. И что еще важнее, ему очень подходил климат.
Сделав свой выбор, Макс Мэнтон вложил миллионы, чтобы превратить виллу в совершенное жилище.
Американский водопровод, сад, распланированный лучшими английскими садовниками, бассейн, спроектированный и построенный итальянцами, слуги, вывезенные из Китая и говорившие на непонятном для окружающих языке.
Его вторая пьеса рассказывала о Франции, и он прекрасно понимал, сколько людей с тревогой ждет, какие тайны он раскроет миру на этот раз.
Особенно навязчиво пытались проникнуть в его жизнь журналисты. Спасаясь от них, он окружил виллу десятифутовым каменным забором, сверху которого шла колючая проволока под током.
Слугам были даны строжайшие указания не впускать никого, кроме специально приглашенных.
Однако все эти меры лишь раздували интерес к его персоне.
Пресса упоминала о его появлении в Париже или в других городах Европы сразу же вслед за сообщениями о членах королевских семей. В газетах описывали его одежду, его машины, его самолеты.
Но сейчас на лице Макса Мэнтона было выражение человека, разгневанного неприятным сюрпризом.
– Черт бы побрал эти идиотские вертолеты! – раздраженно выкрикнул он и с ужасом убедился, что вертолет летит над кипарисами, которые росли по периметру его сада.
Вертолет летел так низко, что Макс Мэнтон заподозрил присутствие какого-то газетного фотографа. Подобное однажды уже случалось.
Взбешенный, он встал и, укрываясь в тени цветущего кустарника, быстро направился к летнему домику в другой стороне сада.
Прямо напротив того места, где он только что сидел, располагалась лужайка с мягкой зеленой травой, где он иногда играл в крокет с друзьями.
Вертолет завис прямо над его головой, и Макс Мэнтон заставил себя остаться под крышей летнего домика, изнемогая от бессильной ярости.
Он уже представлял, как позвонит в полицию, консулу, и если вертолет принадлежит газете, они у него получат!
К его удивлению, дверь вертолета открылась, и невероятно, но Макс Мэнтон увидел, что из вертолета спускают женщину.
В первое мгновение он подумал, что это сон, но потом, забыв об осторожности, бросился, чтобы помочь женщине спуститься на землю. Но когда он подбежал, женщина, вернее девушка, уже лежала на траве.
Вертолет взмыл вверх и на полной скорости скрылся из глаз.
– Что вы здесь делаете? Какого черта! – закричал Макс Мэнтон, прежде чем понял, что это выглядит смешно.
Взглянув на девушку, он с ужасом подумал, что та совершенно обнажена, и только потом увидел на ней малюсенькое шелковое бикини телесного цвета.
Она была очень красива и светловолоса. Веревка, на которой ее спускали, оставила на теле красные полосы.
В ней было что-то нежное и беззащитное. На секунду Мэнтон подумал, что она мертва, и невольно опустился перед ней на колени, отбросив свой первый порыв позвонить в полицию.
Она была жива, только на мгновение потеряла сознание. Мэнтон нащупал пульс, но, когда он отпустил ее руку, она безвольно упала. В его голове мелькнула мысль, что девушку опоили наркотиками.
– Черт возьми, что мне с ней делать?
Мэнтон встал с колен, намереваясь позвать кого-нибудь на помощь. Девушка застонала и тихо прошептала:
– Нет, пожалуйста, прошу вас, не надо!
Макс Мэнтон снова опустился перед ней на колени.
– Кто вы? – спросил он. – Что вы здесь делаете? – Он говорил громким хриплым голосом. Утонченный Макс Мэнтон был сильно выбит из привычной колеи.
Мгновение спустя девушка открыла глаза. Очень большие и светло-голубые, они смотрели на него невидящим взором, пока едва слышно она не спросила:
– Где я? Что вы со мной делаете?
– Я ничего не делаю, – резко ответил Макс Мэнтон. – Я хотел бы знать, кто вы такая. Как вы посмели вторгнуться в мой сад? Не угодно ли вам убраться отсюда немедленно?
– Ваш сад? – пробормотала девушка.
Она попыталась приподняться на руке, откинув со лба волосы.
– Ваш сад? Но где я?
– Вы прекрасно все знаете. Это трюк газетчиков и притом весьма глупый. Если вы воображаете, что я отправлю вас в Ниццу на машине, вы глубоко ошибаетесь. Вам придется идти пешком.
Она смотрела на него снизу вверх, явно не понимая, о чем он говорит.
– Что случилось? – испуганно спросила она. – Они связали меня, но больше я ничего не помню.
– Кто вас связал? – грубо спросил Мэнтон.
– Я не знаю, – жалобно ответила она. – Какие-то мужчины…
– Но это же смешно! Над моим садом кружит вертолет, крайне мешает мне. Вы что, надеетесь таким образом взять у меня интервью? Так это вам не удастся! Вы уйдете сами или мне позвать кого-нибудь, чтобы вас вышвырнули отсюда?
Он сделал вид, что идет к дому, и даже прошел пару шагов, но слегка запинающийся голос за спиной остановил его:
– Пожалуйста… мне нехорошо… я теряю сознание…
Мэнтон невольно оглянулся. Девушка и вправду была очень бледна.
Он раздраженно подошел к столу, где стоял поднос с напитками, налил в стакан немного домашнего лимонада и вернулся к девушке. Она лежала, закрыв глаза.
– Вот, пейте! – приказал он.
Она не откликнулась, не сделала попытки взять у него стакан. Ему пришлось наклониться над ней и, одной рукой приподняв ее голову, другой поднести стакан к губам. Она выпила чуть-чуть и снова попыталась сесть.
– Спасибо, – произнесла она. – Теперь расскажите мне, что случилось? Мне так неудобно… Где я?
– Это мой сад, а я Макс Мэнтон, как вы прекрасно знаете.
– Макс Мэнтон, – медленно повторила она. – Я вас не знаю… Разве мы встречались?
– Совершенно уверен, что не встречались, и не знаю, зачем вы проделали такой трюк, чтобы встретиться. А теперь, мисс, не знаю, как вас там, может быть, вы уйдете?
– Меня… зовут… как меня зовут? – Это был крик полнейшего отчаяния. – Меня зовут, – повторила она. – Я же сказала вам, что я не знаю.
– Но это смешно! Вы должны знать.
– Я не знаю, – жалобно повторила она. – Я не могу вспомнить свое имя. Я… не могу… вспомнить его. – Она бормотала, как испуганный ребенок, положив маленькую белую ручку на рукав его пиджака. – У меня должно быть имя. Должно быть.
