простынями с монограммами.
Затем он обошел кровать с другой стороны, снял свой халат и лег рядом с ней.
Прижав ее к себе, он ощутил трепет ее тела и испытал чувство, которого не знал прежде.
Страсть поднималась внутри него сжигающим огнем.
И в то же время чувство, которое он испытывай к Лоилии, было абсолютно не похоже на те ощущения, что были у него с другими женщинами.
— Ты задала мне вопрос, моя восхитительная, — сказал он, — и теперь я хочу ответить на него. Ты никогда не наскучишь мне, потому что ты моя и потому что я люблю не только твою красоту, твое прекрасное тело и чувства, которые ты вызываешь во мне, когда я целую тебя, но люблю в тебе еще многое и многое другое!
— Скажи мне это… пожалуйста… скажи мне, — умоляла Лоилия.
— Прежде всего я люблю тебя за твой острый, все понимающий, мудрый ум.
Он поцеловал ее в лоб.
— Еще я люблю в тебе твою привязанность и преданность отцу, твою готовность жертвовать собой ради него.
Он улыбнулся, добавив:
— Я не знал ни одну женщину, столь безыскусную и искреннюю, которую больше заботило бы не то, что она носит или как выглядит, а волновали бы по-настоящему важные вещи.
— Но когда я… полюбила тебя, — сказала Лоилия, — я стала бояться, что недостаточно… красива для… тебя.
— К тому времени, — продолжал лорд Брэйдон, — я уже был влюблен не только в твое лицо, но также в твое сердце и, как я уже говорил тебе, мой ангел, я полюбил твою душу.
Он целовал ее лицо, прикасался руками к ее телу.
— Все о чем я сказал, принадлежит теперь мне, и все это так бесценно и так волнует меня, моя дорогая, что я не смогу когда-либо пресытиться тобой!
Он глядел на нее в свете, исходившем от свечей за тканью полога.
Лунный свет, проникавший через окна, придавал всему магический, неземной вид.
Ему не давало покоя опасение: то, что он сделает, может испугать Лоилию.
Однако, чувствуя невозможность выразить это словами, он лишь успокаивал ее:
— Ты не должна бояться, моя радость, потому что я буду очень нежен с тобой.
Лоилия же взглянула на него, счастливо улыбаясь.
— Как же я могу… бояться… тебя? Я обожаю тебя… я даже… поклоняюсь тебе.
Я могла бы бояться только… что ты… разлюбишь меня.
— Но поскольку это невозможно, — сказал лорд Брэйдон, — нам следует лишь наслаждаться нашей любовью, ведь именно любовь к тебе, Лоилия, заставляет меня жаждать, чтобы ты была моей.
Лоилия придвинулась ближе к нему.
— Пожалуйста… научи меня, — просила она, — научи меня не только любить тебя так, как ты… хочешь, чтобы я любила… но также как сохранить твою… любовь ко мне.
Его губы не позволили ей ничего более говорить.
Он целовал ее с тем властным жаром, который она уже ощутила в нем ранее.
В этом проявлялась не только сила, но и чудо любви.
Она чувствовала, как его губы зажигают огоньки пламени внутри нее.
И не было необходимости учить ее — ее тело откликалось на его ласки так же, как перекликались их мысли.
Это было так естественно и в то же время так совершенно, что оба жаждали одного и того же.
— Я люблю… тебя! — шептала она. — Я люблю тебя… Моя любовь… наполняет весь… мир!
— И я обожаю тебя и поклоняюсь тебе, — говорил лорд Брэйдон. — Ты — моя, моя дорогая, и я никогда не оставлю тебя!
Пламя, казалось, прожгло их обоих и унесло в залитое звездным светом небо.
