благоприятное впечатление.
Тем не менее герцог подметил темные круги у него под глазами, что свидетельствовало о нездоровом образе жизни молодого человека.
Его тонкие губы были крепко сжаты, и это странно контрастировало с его подобострастной речью.
Герцог подошел к камину, который по случаю летней жары был убран цветами, и прислонился к нему спиной.
— Я догадываюсь, зачем ты ко мне пришел, Сардо. И мой ответ будет тем же, что и в прошлый раз.
— Я предполагал, что вы мне откажете, дядя Армон, — потупился граф, — но, поверьте, я нахожусь в крайне щекотливом положении, если его не исправить, все может вылиться в огромный скандал.
— Что на этот раз? — сурово спросил герцог. Сардо опустился в кресло.
— На самом деле, дядя Армон, в этом нет моей вины. Я пытался кое-что отложить, после того как вы помогли мне в прошлый раз, но связался с человеком, который выманил у меня большую сумму, а теперь он обанкротился, и у меня нет никакой возможности вернуть эти деньги.
Герцог уже неоднократно слышал эту историю, но не стал ловить племянника на слове.
— А куда ты дел довольно значительную сумму, полученную в наследство от отца, помимо денег, что дал тебе я?
Граф не ответил, и герцог сказал:
— Полагаю, большая часть этих денег ушла на женщин! Неужели ты еще не понял, что женщины вытягивают деньги из кошельков мужчин подобно магниту. И, честно говоря, ты не настолько богат, чтобы содержать их.
— Это нечестно, дядя, — жалобно промолвил Сардо. — Сами-то вы делаете, что хотите, почему бы и мне не делать того, что хочу я!
— Да, я делаю то, что хочу, как ты правильно заметил. Но я могу себе это позволить. А ты, к сожалению, слишком далеко зашел.
— Меня удивляет ваше обвинение, — недовольно произнес Сардо. — Я молод и хочу получать удовольствие от жизни до тех пор, пока не остепенюсь и осяду, как того требует моя матушка, в маленьком, скучном поместье в Нормандии, где абсолютно нечего делать и невозможно найти женщину, которая бы не стояла одной ногой в могиле.
Эта тирада на какой-то миг повергла герцога в изумление, однако, спохватившись, он сказал:
— Ты никогда не пытался устроить свое поместье; вместо этого ты до нитки обобрал свою мать.
Сардо вскочил с кресла.
— Опять эти разоблачения, обвинения… Я уже не надеюсь услышать что-нибудь другое!
— Ты сам виноват в этом, — продолжал герцог. — За последние несколько лет ты истратил поистине астрономическую сумму! И я повторяю тебе то, что говорил в прошлый раз: это не может продолжаться вечно. Ты не единственный родственник, которому я выделяю деньги.
— Мне это известно, — заявил Сардо. — Но ведь вы богаты, как Крез, и все они довольно неплохо живут за ваш счет, так почему же я должен оставаться в дураках?
Герцог нахмурился.
— Послушай, Сардо, не далее как вчера я просматривал список отчислений, которые сделал в пользу своих родственников за последние три года. Возможно, тебе будет интересно узнать, что ты возглавил его с огромным отрывом.
— Я ваш единственный племянник, — возразил Сардо, — а моя мать — ваша единственная сестра, следовательно, мои требования более законны, чем все притязания тетушек и кузин, которые начинают жаловаться на бедность и нищету, как только завидят вас.
— Но они чрезвычайно благодарны мне за помощь, и это говорит о том, что живут они более чем скромно. Они не могут позволить себе тратить деньги, как это делаешь ты, на парижских куртизанок, которые славятся своей расточительностью.
— Кому, как не вам, знать об этом, — грубо ответил Сардо.
Но, заметив выражение дядиного лица, он изменил тон.
— Пожалуйста, дядя, помогите. Мне угрожают кредиторы. Я не могу больше получить у них отсрочку.
Герцог не ответил. И в прошлый, и в позапрошлый раз Сардо рассказывал одну и ту же историю.
— Я обещаю, — продолжал Сардо, — я клянусь честью, что не влезу больше в такие долги. Но помогите мне сейчас, помогите! Это утопающий молит вас о помощи.
Излишне драматичные, театральные нотки, звучавшие в его голосе, насторожили герцога.
Те же самые слова племянник говорил в прошлый раз, в этой же самой комнате. Даже интонации те же.
Герцог бросил взгляд на часы.
— Пора обедать. Давай отложим обсуждение этого вопроса на более позднее время. Полагаю, ты останешься здесь. Поэтому составь для меня список всех твоих кредиторов. С именами и суммами. Мы все обсудим, и я решу, помогать тебе или нет.
Сказав это, он тотчас направился к двери, давая понять, что разговор закончен.
Сардо сжал кулаки и топнул ногой.
— Проклятие, проклятие! — воскликнул он. — Какого черта он не дает мне денег!
Сардо чувствовал, как в нем закипает ненависть к дяде. О, если б он имел возможность сказать герцогу, как опостылели ему все родственники!
Однако в данной ситуации у него остается единственная надежда — убедить герцога дать ему денег. Даже если он должен питаться его объедками и целовать его ботинки — иного выхода нет.
Сардо всегда завидовал именитости своей семьи со стороны матери. Хотя его отец был аристократом, он не мог тягаться в великолепии и изысканности с герцогом де Руксом.
Поместье, столь немилое сердцу графа, на самом деле было довольно симпатичным местом, по-своему оригинальным. Старинная усадьба находилась во владении его семьи в течение нескольких столетий, но была расположена в тихой, полузаброшенной части Нормандии.
Когда Сардо повзрослел, его мечтой стало непременно уехать оттуда, чтобы наслаждаться парижской жизнью.
Молодой, темпераментный франт был желанным гостем в беспутном и легкомысленном парижском обществе. Женщины не обходили его вниманием даже тогда, когда он не мог блеснуть столь же значительными суммами, какими щеголяли более солидные, но менее привлекательные мужчины.
Сардо жаждал славы. Хотя бы среди женщин, которых мать считала неблагопристойными, и мужчин, которые не могли быть приняты в поместье де Рукса.
Но… все это оказалось ему не по силам, так как требовало огромных средств. Поэтому, не сумев более ничего выжать из своей запущенной земли и пришедшего в упадок дома, он был вынужден обратиться к герцогу.
«Я ненавижу его! Как я его ненавижу!»— повторял про себя Сардо.
Тем не менее он спустился к обеду в столовую.
Прошел в салон, где обычно герцог вместе с гостями дожидались объявления о трапезе.
Там уже собрались многочисленные родственники, изыскивающие любой повод, чтобы остановиться в дядюшкином поместье. Нигде более во Франции они не могли бы устроиться лучше. Нигде нища не была бы столь хороша, вина столь благородны, а хозяин столь обаятелен.
Это приводило Сардо в бешенство. В то время как он ненавидел дядю, все остальные в семье раболепствовали перед ним, словно он был если не богом, то по меньшей мере королем.
Все они окружали его, ласкаясь, будто спаниели с услужливыми мордами. Они слушали герцога так, словно он только что сошел с Олимпа.
Когда Сардо вошел в салон, герцог сказал:
— У нас еще один гость, которого, я думаю, вы не ожидали здесь увидеть. И он уже прибыл.
Гости повернулись в его сторону; послышались возгласы:
— Сардо! Какой сюрприз!
Большинство из них приходились ему тетушками и кузинами. Мужчины, мужья родственниц герцога, его сверстники, смотрели на Сардо — как ему казалось — с презрением.
