Перина на постели была мягкая и легкая, как облако. Одну подушку Лукреция положила на середину кровати.
–?Я буду мыться с ног до головы, – заявил маркиз. – Так что если вы опасаетесь, что ваша девичья скромность может быть оскорблена, то лучше отвернитесь или зажмурьтесь и не открывайте глаза.
–?Конечно, вы можете быть спокойны на этот счет, – заверила его Лукреция.
Девушка услышала, что маркиз выливает воду из таза, наполняет его чистой водой. На нее накатила сонливость. Она погружалась в сон, самый сладостный, какой ей только довелось видеть. Сквозь забытье Лукреция ощутила запах и тепло его тела. Она постепенно возвращалась из своего сна в реальность. Лукреция и сама уже не могла понять, видит ли она сон или все это происходит с ней наяву. Она услышала, как рядом бьется сердце маркиза. Ей привиделось, будто они в лесу. И она испытала то чувство защищенности, которое впервые посетило ее накануне ночью. Он был рядом, и больше ничто не имело значения, даже смертельная опасность. В лесу было прохладно и спокойно. Она потянулась и почувствовала, хотя ноги у нее все еще болели, как освобождается от напряжения и усталости.
И вдруг она осознала, что лежит, прижавшись к маркизу, а тот ее обнимает. Лукреция свернулась калачиком, прижавшись щекой к его груди, ощущая удары его сердца. Она смутно припомнила, что положила рядом с собой подушку, а сейчас ее не было. Но это уже не имело никакого значения – ей было тепло, уютно и рядом был он – мужчина, которого она любила.
–?Я тебя люблю, – пробормотала она, обращаясь к его сердцу.
Потом сон снова ее сморил, и пушистое облако словно обволокло ее – она утонула в мягкой перине.
Лукреция проснулась как от толчка. Кто-то тряс ее за плечо.
–?Лукреция, проснитесь, нам пора уходить!
Она открыла глаза. Маркиз стоял рядом с кроватью, уже одетый в свой потертый мундир.
–?Я такая сонная, – пробормотала она, едва шевеля губами.
–?Я знаю. Но уже пять часов, и нам надо немедленно трогаться в путь, чтобы добраться до места засветло.
Лукреция вздохнула. Вдруг проснуться и быть разбуженной так немилосердно было для нее мучительно. Она снова закрыла глаза, не в силах прогнать сон.
–?Лукреция! – раздался требовательный голос маркиза. И она села на кровати как по команде.
Он ей улыбался.
–?Я спущусь и посмотрю, есть ли у нас шанс позавтракать. А вы пока одевайтесь, да поживее.
–?Да-да. Я сейчас.
Как только маркиз вышел из комнаты, она спрыгнула с кровати и торопливо оделась.
Времени хватило лишь на быстрое умывание. Потом она пригладила волосы, перед зеркалом надела чепец и завязала под подбородком помятые ленты. Лукреция осталась довольна своим видом: из нее вышла вполне натуральная француженка.
Стуча деревянными сабо, она спустилась в кухню, где маркиз уже сидел за столом, завтракая крутым яйцом.
–?Сегодня каждому из нас досталось по яйцу, – торжественно объявила мадам Круа. – Я вспомнила, что вчера вечером не проверила одно гнездо.
–?Вы так добры, мадам, – улыбнулась Лукреция.
Она села за стол и взяла ложку.
–?Я жарю гренки для вашего мужа. Думаю, вы тоже не откажетесь, – сказала гостеприимная хозяйка.
–?Конечно, не откажусь, – ответила Лукреция. «Сколько времени прошло с тех пор, как я ела их в детстве», – подумала она про себя. Горячий кофе тоже показался ей вкусным.
Скоро они уже были готовы снова отправиться в путь.
Взглянув на маркиза, мадам Круа воскликнула:
–?Подождите минутку, у меня кое-что для вас есть.
С этими словами она вышла из комнаты и скоро вернулась с парой огромных сапог. Они были заметно поношены, но зато гораздо больше по размеру, чем те, в которые был обут маркиз.
–?Это сапоги моего мужа, – пояснила мадам. – Ему они уже не пригодятся, но вашему мужу они будут впору. В таких разбитых, как у него, далеко не уйдешь.
–?А вы уверены, что они больше не нужны? – спросила Лукреция.
–?Кому они могут потребоваться, кроме моего младшенького? – вздохнула мадам Круа. – Но ему они велики. Придет и выберет себе из тех, что остались ему после братьев. Лишь бы только вернулся!
Лукреция, принимая сапоги, сказала:
–?Благодарю вас… Спасибо вам, мадам, от всего сердца! Я не забуду вашу доброту.
Она поставила подарок перед маркизом. Тот уселся на стул и нарочито неуклюже стал снимать сапоги. Лукреция присела перед ним.
–?Я тебе помогу, – сказала она и ловко стащила разбитый левый сапог.
Коснувшись его ноги, она подняла на него взгляд, и их глаза встретились. Взгляд маркиза излучал такую нежность, что у Лукреции перехватило дыхание. В эту минуту ей казалось, что во всем свете у нее нет человека ближе и дороже, чем он. Они без слов, глазами разговаривали друг с другом. Наконец, что-то пробормотав, она натянула на ногу маркиза сапог. С другим он справился сам. Лукреция неожиданно для самой себя почувствовала странную слабость. Силы словно оставили ее, и она с трудом поднялась.
–?Мадам, позвольте мы вам заплатим за вашу доброту, за то, что вы нас приютили и накормили, и за сапоги, которые так облегчат путь моему мужу, – сказала она.
–?Мне ничего не надо, – возразила мадам Круа. – Я приняла вас от души, от всего сердца накормила. Что касается вашего мужа, то все в руках Господа. Я буду за него молиться.
–?Но мадам… – вырвалось у Лукреции.
Маркиз коснулся ее рукой, будто бы случайно, и она его поняла. Каким-то образом ему удалось оставить для мадам Круа деньги, которые она найдет позднее, когда их уже не будет здесь.
Она подошла к француженке.
–?Пожалуйста, мадам, молитесь за нас, – сказала она. – Мы оба очень нуждаемся в ваших молитвах.
–?Обещаю, моя милая, – улыбнулась хозяйка.
Поддавшись порыву, Лукреция наклонилась и поцеловала старушку в щеку.
–?Благодарю, – сказала она.
Маркиз тоже кивнул ей на прощание и, шаркая, направился к двери.
Выйдя из дома, он еще некоторое время шел неловко, словно спотыкаясь. Потом, удалившись от фермы, оба зашагали обычным шагом и заговорили.
–?Вы оставили ей денег? – спросила Лукреция.
–?Под подушкой, – ответил маркиз, – как будто спрятал для надежности, а потом забыл захватить.
–?Я рада, – сказала Лукреция. – Она была так добра!
У нее было такое чувство, что, обмениваясь этими простыми фразами, они говорят друг другу о чем-то ином, несравненно более важном.
Но она также чувствовала напряжение маркиза. Наступил самый опасный день: они приближались к морю – и угроза быть пойманными выросла стократ.
Глава 9
Лукреция переобулась из сабо в собственные туфли, и маркиз снова повесил деревянные башмаки через плечо, как сделал и накануне. Он был собран и молчалив, часто оглядывался и всматривался в даль, желая избежать встречи с солдатами или даже со случайными людьми, которые могли бы с ними заговорить.
