Сэр Джошуа привстал с дивана.
–?Что ты задумала, Лукреция?
–?Прошу вас, не задавайте никаких вопросов, отец! Я позже раскрою вам свой секрет. Но никто не должен его знать, кроме вас. Но я не намерена предстать перед маркизом в своем нынешнем виде.
–?Но почему? Что все это значит? – спросил сэр Джошуа.
Лукреция встала на цыпочки и поцеловала отца в щеку.
–?Вы обо всем узнаете в свое время, – пообещала она. – Пожалуйста, сделайте так, как я прошу, а в остальном я полагаюсь на вас.
Затем, не дав отцу что-либо сказать, она выпорхнула из комнаты, и тот через некоторое время услышал, как Лукреция, готовясь к поездке, распоряжается подать экипаж к парадному крыльцу.
Поднявшись к себе, девушка, прежде чем позвать горничную, подошла к высокому зеркалу, стоявшему в ее уютной, со вкусом декорированной комнате.
Она долго разглядывала свое отражение. Она смотрела на себя оценивающим взглядом, словно впервые увидела свои большие выразительные глаза, неестественно блестевшие, словно они отражали ее внутреннее волнение.
У Лукреции были красивые ирландские глаза – лучистые, темно-голубые, а не те прозрачно-голубые, что так ценятся у девушек, посещающих балы вроде того, что устраивался для Элизабет. Цвет ее глаз был почти синим, как у предштормового моря.
Волосы Лукреции, черные, как вороново крыло, были зачесаны назад над высоким лбом, и такими же темными были тонкие брови вразлет, эти брови украсили бы любое лицо.
Словом, у Лукреции было очаровательное личико с прямым деликатным носом и яркими пухлыми губами. Но сама Лукреция пришла от своей внешности в отчаяние. Она вспомнила, что маркиз отдавал предпочтение белокурым женщинам, таким, как герцогиня Девонширская и леди Эстер Стэндиш.
Поскольку Лукреция жила практически в Мерлинкуре, естественно, что ей приходилось слышать пересуды про самого обольстительного, неотразимого и желанного мужчину высшего света.
Ну разве могла она предположить, что у ее отца был долговременный план относительно ее будущего, в соответствии с которым они и поселились в поместье.
Она помнила свои смешанные чувства волнения и любопытства, которые вызывал у нее маркиз с тех пор, как она впервые переступила порог Дауэр-хаус и увидела возвышающиеся над деревьями крыши Мерлинкура.
Часто бывало, что она незаметно выскальзывала из дома и в одиночестве забредала в лес, начинавшийся по соседству и впоследствии ставший для нее наблюдательным пунктом, откуда она видела Мерлинкур во всей красе, – Дауэр-хаус стоял на возвышении.
И в те дни, затаив дыхание, в восторге от его великолепия, она уже предчувствовала, что этот дом будет играть в ее жизни какую-то важную роль.
И хотя маркиз находился в отъезде, в своем полку, казалось, что все вокруг только о нем и говорят.
Слуги в доме, работники в имении все болтали про «молодого хозяина» до тех пор, пока после смерти отца он, в свою очередь, не стал просто «хозяином».
Лукреция узнала о его детских проказах, шальных юношеских выходках и о романах, которые он заводил, когда повзрослел.
Из любопытства она даже могла позвать к себе какую-нибудь особо болтливую сплетницу, чтобы выведать у нее побольше про маркиза.
Услышав, что миссис Манз, мерлинкурскую экономку, совсем скрутил ревматизм, она уговорила мать позволить ей отнести этой женщине особые лекарственные травы.
А когда леди Мэри умерла, миссис Манз решила: если она будет приглашать славную осиротевшую бедняжку почаще приходить в Мерлинкур, где они вели задушевные беседы, это будет с ее стороны проявлением истинной доброты.
Старушка понятия не имела, сколько раз Лукреция выдумывала повод зайти к ней, спросить совета лишь для того, чтобы иметь возможность поговорить с ней о маркизе и разузнать о его последних подвигах.
Были и другие рассказчики: егери, лесники, грумы – и у каждого были свои истории про маркиза и его детство.
Потом они начинали повторяться и их запасы историй иссякли, а Лукреция, повзрослев, поняла, что маркиз был любимой темой семейных разговоров и бесед в их графстве.
Молодые люди, которым доводилось встречать маркиза в Лондоне, делали прозрачные намеки на его любовные приключения, а в это время девушки вроде Элизабет безмолвно сидели за столом и, навострив уши, старались уловить обрывки сплетен, пересказываемых их родителями.
Лукреция слышала, как настойчиво охотится на маркиза леди Эстер Стэндиш. И когда они наконец стали любовниками, эта новость мгновенно разнеслась по всему графству, достигая его самых удаленных уголков со скоростью летящего вальдшнепа.
Леди Эстер давно уже была предметом неодобрения, которое одни выражали словами, другие выказывали, лишь презрительно кривя губы, однако красота ее была бесспорна.
–?Это самое очаровательное существо, которое я видел! – услышала однажды за ланчем Лукреция от графа Манстера.
–?Ее поведение постыдно, – едко заметила графиня.
–?Что можно ожидать от женщины, когда все мужчины в Сент-Джеймсе вертятся вокруг нее и бросают сердца к ее ногам? – возразил граф.
Графиня презрительно фыркнула, а он продолжал:
–?Даже я, в моем-то возрасте, не могу не завидовать молодому Мерлину! Она его постарается вначале помучить, но я готов поспорить, поставив на кон последний шиллинг, что в итоге все это окупится и маркиз будет вознагражден!
–?Полноте, Роберт, как вы можете говорить такое в присутствии девиц! – ледяным тоном упрекнула графиня.
–?Извините, моя дорогая, извините! – сказал граф.
Лукреция слушала тогда с широко открытыми глазами. И теперь, глядя на свое отражение в зеркале, оно пришла к неутешительному выводу, что внешне она была полной противоположностью знаменитой красавицы леди Эстер.
Со своими темными волосами и глазами цвета штормового моря, как могла она соперничать с самой красивой в Англии женщиной, белокурой и белокожей?
–?У меня нет ни шанса, – жалобно прошептала Лукреция, обращаясь к своему отражению. Но потом в ней заговорила ее гордость – и Лукреция высоко вздернула подбородок. Нет, ее так легко не победить, она не сдастся без борьбы.
Лукреция подошла к окну. Вдали, за деревьями были видны трубы Мерлинкура.
Он был там! Он приехал домой, и, если ее отец говорит правду, маркиза привело сюда именно намерение просить ее руки!
–?Я должна его завоевать! – воскликнула Лукреция. – Может быть, у меня не тот тип красоты, которым он восхищается, может быть, мне недостает утонченности, но у меня есть то, чем вряд ли могли гордиться его женщины, – у меня есть голова!
Отойдя от окна, она пересекла комнату и позвонила в колокольчик, висевший около ее кровати.
Лукреция несколько резко дернула шнурок. И когда вошла ее горничная, распорядилась:
–?Собери полдюжины платьев, не больше, так как я намерена купить новые, но чтобы было достаточно на первые несколько дней моего пребывания в Лондоне. Мы едем немедленно! Прямо сейчас!
–?Хорошо, мисс! – кивнула горничная. – Но мне нужно время!
–?На разговоры нет времени! – перебила ее Лукреция. – Пусть тебе помогут служанки, и сама тоже соберись. Мы едем в Лондон, Рози, и это очень важная поездка! Может быть, самая важная из всех, которые были раньше.
