увезти отсюда.
В конце концов, проехав по лабиринту улочек — настолько узких, что казалось, что карета вот-вот застрянет и не сможет двигаться дальше, — они остановились у ветхого дома, в окнах которого была выбита половина стекол, а дверь едва-едва держалась на петлях. Бэтли слез с козел и постучал в дверь. Спустя довольно долгое время ее открыла неряшливо одетая женщина, которая посмотрела на него со злобной подозрительностью.
— Чего надо? — угрюмо спросила она.
— Мы хотим поговорить с мисс Чарт, — сказал Бэтли.
— Самое подходящее время являться в гости! — презрительно бросила женщина, но, увидев за спиной дворецкого графа, еще одетого в вечерний костюм, сменила гнев на милость и отрывисто сказала:
— Задняя комната!
Она ткнула большим пальцем себе за плечо, а потом нырнула в соседнюю дверь, с шумом захлопнув ее за собой.
Узкий коридор привел их к крутой лестнице, где некоторые ступеньки совсем провалились. Тут пахло затхлостью, сыростью и старым деревом. Позади лестницы оказалась дверь.
Граф постучал в нее и услышал, как невнятный голос за дверью встревоженно спросил, кто пришел. Потом дверь открылась — и он увидел, что на него удивленно и испуганно смотрят две пары женских глаз.
Тут была Жизель, которая, видимо, только недавно успела вернуться домой. Она так торопилась, что у нее немного разрумянились щеки и волосы растрепались от бега.
Его таинственная служанка стояла рядом с матерью, на которую оказалась удивительно похожа — только у миссис Чарлтон волосы поседели, а на лице от горя и лишений пролегли глубокие, не по возрасту морщины.
Обе женщины молчали. Ничего не говоря Жизели, граф направился к миссис Чарлтон и почтительно взял ее за руку.
— Мы уже целый год ищем вас, миссис Чарлтон, — мягко сказал он. — Мы пытались разыскать вас, чтобы сообщить о том, что вашего мужа обвинили несправедливо, и впоследствии он был полностью оправдан.
Граф почувствовал, что немного огрубевшая от домашней работы рука, которую он сжимал в своей, задрожала. Преждевременно увядшая от страданий женщина подняла глаза и пытливо всмотрелась в его лицо, словно ища подтверждения его словам.
Потом она едва слышным голосом спросила:
— Это… правда?
— Чистая правда, — подтвердил граф. — И от моего собственного имени, как и от имени его светлости герцога Веллингтона и от всех офицеров полка я могу только выразить наши глубочайшие и искренние сожаления и попросить прощения за то, что мы невольно навлекли на вас столько горя.
Немного помолчав, он добавил:
— Если бы только ваш муж не сделал столь опрометчивого поступка! Герцог направил одного из своих офицеров в Англию сразу же после окончания сражения с поручением сообщить майору Чарлтону, что с него сняты все подозрения: предатель перед смертью признался в своем преступлении.
Миссис Чарлтон глубоко вздохнула, словно с ее плеч упал наконец тяжелый груз, давивший на нее очень давно, а потом сказала:
— Ради детей я счастлива, что вы узнали правду. Но… вы не можете вернуть мне… мужа.
— Я это сознаю, — отозвался граф. — Но думаю, он радовался бы, что вы больше не должны страдать из-за него и прятаться, стыдясь своего имени.
Он все еще держал руку миссис Чарлтон обеими руками. Тепло пожав ее, граф сказал:
— Может быть, вас ободрит новость, что в Лондоне вас ждет не только жалованье мужа и положенная как его вдове пенсия, но и довольно значительная сумма в добавление к этим деньгам. Ее собрали офицеры полка при участии самого герцога. Мы намеревались вручить ее вашему мужу в качестве компенсации за то, что ему пришлось перенести из-за необоснованных обвинений.
Увидев отразившуюся на лице миссис Чарлтон боль, он добавил:
— Эти деньги будут вам очень кстати, чтобы Руперт мог как следует поправиться и окрепнуть прежде, чем его можно будет взять из больницы домой.
Только теперь миссис Чарлтон смогла наконец заплакать не только от горя, но и от чувства облегчения, а граф тем временем осмотрел комнату, в которой они находились.
Ему еще никогда не приходилось видеть столь убогого жилища. Жалкая обстановка была совершенно немыслимым фоном для нежной и одухотворенной красоты Жизели: грязные стены с ободранными обоями, прогнивший дощатый пол и три железные кровати, составлявшие чуть ли не всю мебель.
Граф быстро принял решение и сказал властным тоном, который узнал бы каждый, кому приходилось служить под его началом, поняв, что всякие возражения будут бесполезны:
— У дверей стоит карета. Я сию же минуту забираю отсюда вас обеих!
Впервые за это время он посмотрел прямо в глаза Жизели.
— Вы не можете здесь оставаться, — сказал граф. — Ты сама должна прекрасно понимать, что вам здесь не место.
Жизель в ее прелестном розовом платье действительно выглядела здесь крайне неуместно: контраст между ее красотой и убогим окружением был слишком ярким. Будь она одета по-другому, он, наверное, ощущался бы не настолько остро.
Тем временем Генри Сомеркот говорил миссис Чарлтон:
— Я хотел бы сказать вам, сударыня, что мы все очень любили вашего мужа и были страшно встревожены, когда узнали о его исчезновении.
Слезы помешали ей ответить ему, а он добавил:
— Граф Линдерст был прикован к постели после полученных ран, но я лично в последний год побывал во многих уголках Англии, надеясь обнаружить хоть какой-то след Мориса.
— Он всегда… очень гордился своим полком, — с трудом проговорила миссис Чарлтон.
— Случилось ужасное недоразумение, — сочувствующим тоном произнес Генри. Граф тем временем подошел к Жизели.
— Как ты могла убежать от меня? — тихо спросил он. — Как ты могла подумать, что я отпущу тебя, кто бы ты ни была и кем бы ни был твой отец?
— Я… пыталась ненавидеть вас, как ненавидела всех, кто… не поверил в моего отца, — ответила она.
— Но у тебя ничего не получилось, — нежно сказал граф.
Жизель молча подняла на него глаза, и он прочел в них такую глубокую любовь, что понял: в будущем их больше ничто и никогда не разлучит.
— Теперь я тебя никуда не отпущу, — сказал он так тихо, что остальные его не услышали.
Глава 7
Граф позволил Бэтли помочь ему лечь в постель и откинулся на подушки.
— Похоже, что вечером похолодало, милорд, — заметил камердинер. — Я позволил себе смелость зажечь в камине небольшой огонь. Но с холмов Мальверна дует ветер, который ночью принесет холод.
— Я уверен, что это очень разумно, Бэтли, — одобрительно отозвался граф.
Камердинер собрал сброшенную одежду хозяина и повернулся к двери.
— Мне хотелось сказать, милорд, что сегодня был очень счастливый день. Желаю вам и ее милости всего самого лучшего на всю вашу жизнь.
— Спасибо тебе, Бэтли.
Дверь за камердинером закрылась, и граф устало прикрыл глаза.
День выдался очень напряженным, как и два предыдущих дня, после того знаменательного вечера, когда они с Генри увезли миссис Чарлтон и Жизель из той трущобы, где они жили. Им удалось справиться со множеством разнообразных дел.
Ту первую ночь они провели под кровом Немецкого коттеджа в качестве гостей полковника Беркли, но следующим утром граф занялся поисками удобной квартиры, где они могли бы пока жить и где миссис
