– Вы смущаете меня еще больше, – запротестовала Веста. – Я так благодарна вам, что вы прислали мне эту чудесную робу, и мне очень жаль, что из-за меня ее пришлось испортить, подрезав подол.
– К сожалению, в охотничьих домиках редко гостят женщины. Но даже если бы я привез сюда парижского кутюрье, он вряд ли изобрел бы наряд, который был бы вам более к лицу.
Граф отошел к столику, стоявшему в углу комнаты, и налил Весте бокал вина.
– Это гораздо вкуснее того, что мы пили вчера вечером.
Веста пригубила золотистое вино и согласилась с ним. Граф смотрел на девушку, и выражение его глаз отчасти пугало Весту и одновременно приводило ее в восторг. Нервно поежившись, она еще раз оглядела комнату.
– Здесь так… уютно, – сказала она. – И все же это – пристанище холостяка.
– А вам есть, с чем сравнивать? – с улыбкой спросил граф.
– Просто, по моим представлениям, именно так отделал бы комнату мужчина, чтобы она соответствовала его вкусам.
– Да, это так, – сказал граф. – Я останавливался здесь много раз, но никогда рядом не было женщины, чтобы отвлечь меня от мыслей об охоте.
– А теперь здесь я, – сказала Веста. – Вы будете чувствовать в воздухе мое… отвлекающее влияние, когда приедете сюда снова?
– А вы уверены, что не приедете вместе со мной? – вопросом на вопрос ответил граф.
Веста отвела взгляд и посмотрела на огонь в камине. Ни один из них ни на секунду не мог забыть об ответственном решении, которое предстояло принять Весте.
Оно довлело над ними, словно дамоклов меч, заставляя Весту испытывать беспокойство и неуверенность, хотя в то же время она была вне себя от счастья из-за возможности побыть с графом наедине, снова поговорить с ним.
– Расскажите мне, – попросила она, – почему слуги называют вас «достопочтенный суверен». Я никогда раньше не слышала такого звания.
– Это по-венгерски. Означает высшую знатность рода. Жозеф, так зовут нашего слугу, и его жена рассказали мне, что раньше работали у одного знатного дворянина, который приехал в Катонию из Венгрии, как и многие дворяне этой страны.
– Я всегда мечтала познакомиться с венграми, – заявила Веста. – Я столько о них слышала!
– Что же именно вы слышали? – полюбопытствовал граф.
– Что они очень хорошие наездники, – ответила Веста, вспоминая рассказы помощника премьер- министра.
– А вам не говорили, что они замечательные любовники? – спросил граф.
Щеки девушки залились краской.
– Есть одна венгерская песня, – как ни в чем не бывало продолжал граф, – в которой поется, что наши мужчины страстны, галантны, мужественны, но они умеют быть нежными и внимательными с теми, кого любят.
Он говорил это таким тоном, что Веста сразу поняла: в жилах графа тоже течет венгерская кровь.
«И все, о чем поется в песне, можно отнести к нему», – подумала девушка.
Он был страстным и необузданным, но в то же время умел проявить нежность и мягкость, как, например, сегодня, когда завязал ленточки ее шляпы и посадил Весту на лошадь.
И еще вчера ночью, когда заключил ее в объятия, чтобы успокоить ее страхи, и Веста безмятежно проспала всю ночь на его плече.
Граф наблюдал за выражением ее лица.
– Я подхожу под это описание? – спросил он. Она посмотрела в глаза графу, и оба снова застыли, словно зачарованные. Граф вскочил на ноги.
– Я ведь говорил вам – не смотрите на меня так! Я пытаюсь вести себя как джентльмен, потому что мы наедине. Не» это так трудно, моя дорогая, что не стоит искушать меня дальше «.
– А если я буду продолжать? – тихо спросила Веста.
– Тогда я буду любить вас, как вы того заслуживаете, я сделаю вас своей, и после этого для нас уже не будет пути назад.
По тону его голоса Веста чувствовала, каких усилий стоит графу не утратить контроль. Если он не сможет совладать со своими чувствами, ничто не в силах будет его остановить.
Веста не решалась больше смотреть на графа и глядела на огонь, пока не вошел Жозеф, объявивший, что обед готов.
Тогда граф подошел к Весте и взял ее за руку.
– Мы оба голодны, – сказал он. – Поговорим о наших дальнейших планах после обеда, а сейчас давайте насладимся пищей, которую мы на этот раз не готовили сами, но которая наверняка будет более чем съедобна.
– Я так голодна, – призналась Веста, – что любая еда покажется мне сейчас амброзией.
– И это будет самая подходящая еда для моей богини, – улыбнулся граф. – Для моей маленькой соблазнительной богини, обедающей в обществе своего почитателя.
Они прошли в столовую.
