– Рядом с ним никого нет с тех пор, как умерла моя мать.
– Очень жаль, – проговорила леди Коулби, – очень жаль.
Набравшись храбрости, Фенела выпалила:
– Было бы лучше, если б вы не осуждали моего отца все эти годы. Тогда это не привело бы к тому, что от него, а также и от всех нас отвернулось множество людей этого графства, которые вполне могли бы отнестись к нам дружелюбнее и сделать его и нашу жизнь разнообразнее.
Леди Коулби холодно посмотрела на Фенелу.
– Я и сейчас, дорогая моя, продолжаю относиться к вашему отцу с осуждением, – проговорила она, – но теперь это уже не в моих силах – отказаться от общения с ним.
Фенела почувствовала себя оскорбленной, но в то же время она никак не могла не согласиться с тем, что обаяние Саймона в очередной раз помогло ему преодолеть даже колебания леди Коулби в отношении его моральных принципов.
«Нет, все-таки в Саймоне что-то есть такое, – подумала Фенела, – что позволяет ему обезоруживать их всех, когда они вступают с ним в личный контакт».
Чуть улыбнувшись своим мыслям, она быстро поднялась по лестнице наверх, чтобы проверить, как там устроились малыши в своей новой детской.
– Фенела, я хочу поговорить с вами.
Николас вошел в библиотеку, где Фенела заканчивала писать письмо Реймонду. Она оторвала взгляд от письменного стола, но еще в течение какого-то времени казалась погруженной в собственные мысли.
– Да?
– Я хочу поговорить с вами, – повторил Николас, – о вашей работе по мобилизации.
Он опустился на стул рядом с ней, и лишь теперь Фенела отложила в сторону свою ручку и обратила на него все свое внимание.
– О моей работе по мобилизации? – этом повторила она его слова.
– Да. Реймонд говорил со мной об этом перед своим отъездом.
– Он говорил кое-что и мне. Но проблема в том, Николас, что я не представляю, чем могла быть полезной.
– Именно об этом я и думал, – сказал Николас, – и в связи с этим есть одна длинная история, которая касается лично меня.
– Расскажите-ка мне ее, – потребовала Фенела; затем подалась вперед, оперлась локтями на письменный стол и обхватила лицо ладонями.
– Ну так вот она, – начал Николас, волнуясь и немного запинаясь на каждом слове, как это происходило с ним обычно, когда что-то приводило его в замешательство. – Как раз перед самой войной я страшно увлекся авиацией и после нескончаемо долгих уговоров убедил в конце концов свою мать разрешить мне построить частную взлетно-посадочную полосу в миле от нашего дома. – У меня возникла идея, – продолжал он, – создать нечто вроде клуба из числа моих друзей, в результате чего мы могли бы совершать полеты, чтобы навещать друг друга, и, кроме того, создать тут мастерскую по ремонту, в которой имелась бы возможность проводить техническое обслуживание собственных машин достаточно быстро и с минимальными хлопотами.
Но до того, как я смог достаточно далеко продвинуться в осуществлении своей цели, началась война, и поскольку я был призван на военную службу, всякая работа в этом направлении прекратилась. Министерство военно-воздушных сил, испытывая потребность в дополнительных аэродромах, проявило интерес к тому участку земли, на котором я планировал построить взлетно-посадочную полосу, поэтому там выровняли почву и специально подготовили его для строительства. Пока шло освоение того участка, один мой друг, Дик Браун, спросил, не мог бы он занять ангары для своего особого эксперимента, который он как раз в тот момент осуществлял в авиации.
Для того чтобы сократить свой рассказ, сразу скажу, что тот участок был значительно расширен, а Дик в настоящий момент работает над особым видом ночного истребителя, который, как надеются в Министерстве военно-воздушных сил, обещает стать лучшим из всех, что существуют к настоящему времени в ВВС.
– И все это происходит здесь? – спросила Фенела. – Как здорово! А я не имела об этом ни малейшего представления.
– Об этом знал очень небольшой круг лиц, – ответил Николас. – По вполне понятным причинам мы сохраняли этот проект в секрете, хотя в действительности там в мастерских трудится около сотни людей. И приблизительно половина из их числа – местные жители.
– Я мне разрешат пройти на тот аэродром?
– Это как раз то, о чем я собирался поговорить с вами сейчас. Видите ли, Фенела, дело заключается в следующем. Когда я очень серьезно заболел, то для того, чтобы поменьше думать о своих болячках, начал работать над собственным проектом, который, как мне казалось, мог бы внести определенные усовершенствования в конструкцию самолета, необходимые с точки зрения пилота. Ну и Дик объединяет оба эти проекта при создании новой машины.
– Ник, как это захватывающе интересно!
– Можете вообразить себе, какие чувства я испытаю, если наш проект завершится успешно, и к тому же, – тут Николас пришел в явное смущение, – Дик был настолько добр ко мне, что придал моим предложениям большое значение, и мы оба даже получили право присвоить будущему самолету имя по своему выбору.
– И как вы его назвали?
– «Кобра». Разумеется, это название составлено из начальных слогов наших с ним фамилий.
