отлучки были непредсказуемы и могли продолжаться от пятнадцати минут до двух часов. Хорошее воспитание не позволяло мадемуазель Пино строить догадки относительно этих отлучек, зато молодежь в отделе давно пришла к выводу, что у шефа где-то неподалеку, не дальше бульвара Мальзерб, проживает petite amie.[5] Правда, всего четверть часа, включая дорогу туда и обратно… Некоторые, наиболее практичные, полагали, что этого недостаточно… Однажды его видели в бистро — сидит себе совершенно один, над чашкой кофе. Несостоявшееся свидание, что ли? Встреча с осведомителем? Кто его знает… Мадемуазель Пино лояльно относилась и к прочим пристрастиям шефа. Например, сотрудники архива направо и налево болтают, будто Баум прямо-таки обожает изучать самые обычные, скучные досье, разглядывает их подолгу, бормоча при этом что-то невразумительное, часто берет дела давно законченные — как будто предпочитая этот вид чтения всем остальным. Может, это новая эксцентричная выходка — взять да переставить ее день рождения? Ну, так она не согласна — и все тут! Он не Господь Бог, хоть и является заместителем начальника департамента.
И мадемуазель решительно положила оскорбительный конверт на стол:
— Наш всемогущий Создатель в своей безграничной мудрости рассудил, чтобы я родилась двадцатого. При всем моем уважении к вам, господин Баум, вы не можете изменить этот факт.
— Вы правы. Но тут замешаны интересы государства.
— С какой стати государству интересоваться датой рождения Берты Пино?
— Вы удивитесь, если я скажу?
— Еще бы!
— Но я не скажу. Боюсь, мне придется вам приказать, моя милая. Я вовсе не настаиваю, чтобы вы переносили свой день рождения, но для меня он будет завтра и подарок должен быть куплен сегодня. Если кто в отделе спросит, в чем дело, объясните, что я так велел, — популярная идея насчет того, что шеф спятил, получит, наконец, подтверждение. Идет?
Глаза его под кустистыми бровями посмеивались, но поручение звучало четко и недвусмысленно. Мадемуазель Пино взяла конверт.
— Передайте мадам Баум мою благодарность. Я ей пошлю записочку. Схожу в «Галери Лафайет», посмотрю, какие там сумочки.
Когда она вышла, Баум позволил себе широко улыбнуться, запер какие-то бумаги в ящик стола, не без труда вылез из кресла и отправился в столовую. Возле лифта ему встретилась мадемуазель Пино, уже в пальто.
— Между прочим, я бы не возражал, если бы вы кому-нибудь рассказали, какую дурацкую и непростительную ошибку я совершил, перепутав день вашего рождения. А уж если добавите, что решили меня в этой ошибке не разубеждать, то буду просто признателен. У вас, мол, есть кое-какие дела сегодня, пусть уж старый дурень останется при своем заблуждении…
Мадемуазель Пино кивнула в ответ: согласна, если вы велите. Тут как раз подошел лифт, который и унес ее в дневную магазинную сутолоку, в мир, где продаются сумочки.
Чуть спустя Баум позвонил по внутреннему.
— Добрый день, мадам Баллар! Это Баум. Мадемуазель Пино я сегодня отпустил до конца дня по ее личным делам, а мне надо срочно продиктовать парочку писем. Можете кого-нибудь прислать?
— Ну конечно.
— Отлично. Прямо сейчас можно?
— Да.
— Вот спасибо, — обрадовался Баум и после короткой паузы спросил: — А кого вы можете прислать?
— Жаклин свободна.
— Эти письма довольно сложные, с иностранным текстом, много названий. Вот Франсуаза бы справилась… Она занята?
— Печатает длинный отчет для руководства. До четырех вряд ли освободится.
— Вполне могу подождать. Да, и не говорите, пожалуйста, что я просил прислать ее вместо Жаклин. Знаете, начнутся всякие обиды…
— Ладно.
Мадам Баллар тоже показалось, что закидоны Баума начинают мешать работе. Однако вскоре после четырех Франсуаза сидела сбоку от его стола, приготовив карандаш и блокнот. Он ободряюще ей улыбнулся:
— Начнем? Это памятка для министра, копия нашему начальству. Тема: учебная программа для службы безопасности в Сенегале. Оставляйте, пожалуйста, поля пошире.
Он диктовал быстро, заглядывая в записку, лежавшую на столе. Закончив одну памятку, они начали другую, которая касалась объединенной наблюдательной службы силами контрразведки и полиции.
Когда стенографистка поднялась, собираясь уходить, Баум порылся в лежавших на столе бумагах.
— А еще один документик перепечатаете? Может, успеете?
Он протянул ей листок с написанными от руки абзацами.
— Это надо прямо сегодня добавить в одно досье. А у мадемуазель Пино с утра минутки свободной не было.
Девушка прочла заголовок: «Группа „Шатила“ — сообщение из отделения ЦРУ в Багдаде, и чуть выше — дата и номер досье в картотеке.
— До шести сделаю, — пообещала Франсуаза. Она заметно отличалась от сереньких как мыши сотрудниц машбюро — сообразительная, довольно хорошенькая, подстрижена получше и одета понаряднее. Ее месяца четыре назад перевели в ДСТ из министерства внутренних дел.
Баум послал ей наиболее чарующую из своих улыбок.
— Спасибо, голубчик. Только не задерживайтесь специально ради меня.
Памятка № СН/881/27387/АВ — 6/87
Группа «Шатила» — сообщение из отделения ЦРУ в Багдаде.
Хансон докладывает о контакте с осведомителем «Васфи», имевшем место в Дамаске за последние сутки. «Васфи» убежден, что ему удалось обратить подозрения профессора Ханифа на некоего Эссата Османа и тем самым отвести опасность от себя. Багдад сообщает, что «Васфи» отправляется во Францию. На вопрос о цели визита ответил уклончиво, пока якобы не знает. Когда зашла речь об оплате, снова запросил слишком много. К соглашению прийти не удалось, так что цель его визита во Францию не выяснена. Багдад полагает, что «Васфи» станет сговорчивее, если ему заплатить, сколько он просит.
Сообщает: ЦРУ, Багдадское отделение (агент Хансон).
Источник сведений: осведомитель «Васфи», Дамаск.
Качество информации: сведения надежные. Судя по прежнему опыту.
Дальнейшие действия: действовать согласно сообщению из Багдада, но искать подтверждения информации в Иерусалиме.
Франсуаза перепечатала этот текст, а также два других, более длинных, закладывая в машинку каждый раз лишний лист сверх того числа копий, которое требовалось, и эти лишние копии, когда все было готово, сунула к себе в сумочку, а попозже, зайдя в туалет, спрятала за корсаж юбки: это было неудобно, бумага шелестела. Незадолго до шести она отдала Бауму работу и получила в благодарность соответствующие слова и еще одну дружескую улыбку. Потом вышла из здания в толпе женщин и мужчин, весьма довольных тем, что наконец-то закончился рабочий день, попрощалась с двумя другими машинистками и пошла по улице Фобур Сент-Оноре. На углу улицы Колизе она зашла в бар позвонить — это было отмечено пареньком в джинсах и черной короткой кожаной куртке, который шел за ней следом. Когда девушка пошла дальше, он, в свою очередь, воспользовался телефоном.
— Она куда-то звонила, а потом, как обычно, села в метро.
— Не заметила тебя?
— Нет, шеф.
— Ты уверен?
— Поклясться готов.
— Ладно, — успокоился Баум. — Пойдешь, куда велено. К тебе присоединится Катрин — для
