— Ты такая красивая, знаешь…
— Не знаю и знать не хочу. Для тебя я — товарищ Расмия.
— А жаль…
В этот момент снизу позвали: — Расмия, на минуту… — Это был голос профессора. Девушка поднялась и вышла за дверь, на лестничную площадку. Эссат метнулся к сейфу, пытаясь рассмотреть его поближе и прислушиваясь к голосам на лестнице. На дверце сейфа он увидел медную пластинку с выгравированной надписью, разобрал ее с трудом: Coffre-fort Dejazet, под этим Societe Anonyme Modele Azure No. A773810.
Поспешно вернувшись на прежнее место, Эссат изо всех сил старался запечатлеть в памяти прочитанные слова и особенно номер. Вошла Расмия и снова села за стол.
— Так вот значит, как, — произнес он смущенно, как бы продолжая прерванную беседу. — А я-то думал…
— А ты не думай.
Она склонилась над своими бумагами, прямые густые волосы, упав, почти скрыли ее профиль.
— До свиданья, — бросил он, будто обидевшись. — Завтра приду.
— Не приходи. Я тебя сама вызову, когда надо будет.
Эссат спустился по лестнице — за дверью кабинета профессора все еще разговаривали. Он не зашел попрощаться. На улице сел на свой мопед и поехал к центру. По дороге он несколько раз оглянулся и даже сделал в одном месте небольшую петлю, чтобы убедиться, что никто за ним не следит, а после этого уверенно двинулся к Большой мечети Омейядов. Оставив возле нее свой мопед, он пешком прошел через просторный двор, где голуби лениво вспархивали у него из-под ног и тут же опускались за его спиной. У входа он сбросил туфли и шагнул туда, где царили прохлада и мрак. В мечети, как всегда, было людно. Вышагивали взад-вперед студенты медресе, зубря свои тексты. Наставники выстраивали малышей в нескладные шеренги. В центре — беспорядочная толпа верующих. А возле высоких колонн отдыхают те, кто забрел в мечеть в поисках убежища от жары, не помышляя о молитвах. Многочисленные старики и дети пребывали тут в полном безделье — одни дремали сидя, прислонясь к стене, другие, собравшись по двое, по трое, лениво болтали. Время от времени смотритель мечети теребил спящих, призывая уважать священное место. Когда вдруг где-то голоса повышались, он шикал на спорщиков и норовил выпроводить их прочь. Эссат долго наблюдал за смотрителем-стариком в вылинявшем балахоне, босым, суетливым — пока тот, наконец, не остановился почти рядом — возле кучки ребятишек, чей смех явно действовал ему на нервы.
— Ну никакого уважения, — вслух посочувствовал ему Эссат.
— Да, да, — отозвался старик, взгляд его при этом был устремлен куда-то в сторону.
— Не пропусти сегодня радио, — внятно произнес Эссат. — Послушай внимательно. Передашь, что я тебе сейчас скажу. — Этот толстый, Саад Хайек, возвращается в Париж, чтобы установить контакт. Теперь я скажу имя: он должен найти майора Савари из Главного управления внешней безопасности и через него установить связь с человеком по имени Таверне. Профессор хочет встретиться с этим Таверне.
Он повторил имена. Старик, казалось, и не слушал его вовсе.
— Так ты расслышал — Савари, Таверне?
— Расслышал.
— Профессор говорил о решающей акции, которая изменит картину Палестины. Так он сказал. Эти слова надо передать буквально, ты понял?
— Решающая акция, которая изменит карту Палестины.
— А еще — я уезжаю в Рим вместе с девушкой. Там готовится какая-то акция, но мне ничего о ней неизвестно.
Старик глаз не сводил с кучки мальчишек, которые затеяли потасовку. Эссат достал из кармана бумажный листок, на нем была воспроизведена надпись на сейфе, включая и номер.
— Я уроню это, а ты подберешь. Там несколько названий и цифры — передай их. Они разберутся.
Смятый листок упал из его руки на пол.
— Это все?
— Не все. Есть еще кое-что, очень важное. Меня подозревают. Я подслушал разговор профессора с Саадом Хайеком. Хайек убежден, что я не тот, за кого себя выдаю. Передай — мое положение опасно. Надо что-то сделать. Жду инструкций.
Старик коротко кивнул.
— Теперь все. Буду приходить каждый день. Это самое безопасное место — у меня репутация набожного человека. Если я не пришел два дня подряд, сообщай в центр.
— Ладно.
Старик заковылял вслед за уходящим, подобрал, тряся головой и проклиная неаккуратность молящихся, клочок бумаги и повернулся к шумной толпе подростков. Эссат медленно подошел к верующим, прислушиваясь к голосу муэдзина, — и сделал вид будто весь отдался молитве, призывая милость Аллаха: нет Бога кроме Бога, и Магомет — пророк Его.
Глава 5
Комитет безопасности и иностранных дел — высший орган в израильском правительстве, по рангу следующий за кабинетом министров. В комитете есть постоянные члены, главные из которых — премьер-министр, министры обороны и иностранных дел, руководители «Моссада», «Шин бет» и военной разведки, а также секретарь кабинета министров. Других приглашают по мере надобности. Собирается комитет на свои заседания по решению премьер-министра. Обсуждает самые острые вопросы, касающиеся войны, мира и государственной безопасности. Некоторые — далеко не все — решения, принимаемые на этих заседаниях, представляются на утверждение правительству.
«Шин бет» — израильский эквивалент американского ФБР или британского отдела М-5. Его забота — безопасность внутри страны. «Моссад» отвечает за внешнюю разведку и поддерживает контакты с правительствами дружественных стран. Это — открытая часть его деятельности. Вооруженная борьба против соседних стран, враждебных Израилю, и разного рода террористическими группами остается как бы за кадром. Время от времени «Моссад» проводит некие операции — с участием регулярных войсковых частей или без оного. Чаще ведет войну другими методами: с помощью традиционного шпионажа, подкупа разного ранга должностных лиц, внедрения агентов в арабские организации, сбора информации через службы дружественных стран, в отдельных случаях — через дружески настроенные службы стран враждебных.
«Моссад» состоит из четырех отделов, известных всем, и энного числа подотделов, никогда и нигде не упоминаемых. Эти четыре легальных называются так: отдел оценки, отдел спецопераций, отдел сотрудничества с иностранными службами и арабский отдел.
По просьбе шефа «Моссада» Мемуне в середине дня состоялось чрезвычайное заседание комитета безопасности и иностранных дел. Обычно такие заседания проходят у премьер-министра или в министерстве обороны, но на сей раз по ряду причин его решено было провести в одной из комнат на первом этаже кнессета — израильского парламента. Основной причиной послужило то обстоятельство, что на половину второго было назначено заседание кабинета министров, а до этого тут же, только на втором этаже, угощали кофе, обхаживали, улещивали и водили за нос делегацию сената Соединенных Штатов. Нелегко было убедить премьер-министра, человека крайне раздражительного и не терпящего нарушений заранее составленного распорядка дня, в необходимости этого чрезвычайного заседания, да еще в непривычном месте — он полагал, что для столь неслыханных действий просто не может быть достаточно серьезного повода. Секретарю кабинета пришлось изрядно попотеть, пока он добился согласия премьера.
— Я договорился, что ты тоже будешь, — сообщил Мемуне Шайе Бен Тову. — Старик на все, что бы мы ни сказали, будет твердить, что это, мол, чепуха. Ну так лучше тебе услышать это из первых рук.
— Это вовсе не чепуха — то, что мы доложим!
— Я разве говорю, что чепуха?
Когда премьер-министр появился в комнате, всем своим видом выражая неудовольствие и нетерпение, остальные уже собрались вокруг длинного полированного стола. Все почтительно стояли, пока он шествовал через всю комнату к своему месту, и сели только тогда, когда он опустился на стул. Обведя суровым взглядом присутствовавших, — американцы сегодня доставили ему немало хлопот — он повернулся к секретарю:
