— Этот парень, которого ты просила проверить, Ной Пэкстон?
— Да? Нашел что-нибудь?
— Пока нет. Но он только что тебе звонил.
Никки увернулась от игривого взгляда, брошенного на нее Руком, и осмотрела стопку сообщений на своем столе. От Ноя Пэкстона было на самом верху. Она не стала его брать. Вместо этого спросила Рейли, есть ли что-нибудь от Очоа. Тот следил за Кимберли Старр.
Вдова проводила время в роскошном магазине.
— Я слышал покупки утешают обездоленных, — прокомментировал Рук.
— Или может веселая вдова возвращает несколько ковров от кутюр за наличные.
Когда Рук исчез в мужском туалете, Жара набрала Ноа Пакистона.
Ей нечего было скрывать от Рука; просто ей не хотелось выслушивать его подростковые шуточки.
Или видеть его улыбку, что доставала ее до задницы.
Она проклинала мэра, за возвращение чьих долгов, она была вынуждена иметь с ним дело.
Когда Пакстон взял трубку, он сказал:
— Я нашёл те документы о страховании жизни, которыми вы интересовались.
— Хорошо, я пришлю кого-нибудь.
— Ещё ко мне приходили судебные бухгалтеры, о которых вы говорили.
Они скопировали все мои данные и ушли. Вы не шутили.
— Вот на что идут ваши налоги—
Она не смогда удержаться и добавила,
— А вы платите свои налоги?—
— Да, но не верьте мне на слово. Ваши присяжные бухгалтера со значками и пушками на вид способны вам рассказать.
— Можете на них положиться.
— Послушайте, я знаю, что не очень-то сотрудничал.
— Вы хорошо сотрудничали. После того, как я вам пригрозила.
— Я хочу извиниться за это. Выходит, я не слишком хорошо справляюсь с горем.
— Вы не первый такой, Ноа, — ответила Никки.
— Поверьте мне.
В тот вечер она сидела одна на центральном ряду кинотеатра, смеясь и жуя поп-корн.
Никки Жара была ошеломлена, погрузившись в невинную историю и очарована всей привлекательностью цифровой анимации.
Её уносило, как лошадь привязанную к тысячи шаров.
Уже девяносто минут спустя она вновь чувствовала тяжесть пути домой по удушливой жаре, которая выносила затхлый запах от дверей метро и, даже в темноте, излучала дневной зной от зданий, когда Никки проходила мимо них.
В такое время, без работы, где можно спрятаться, без искусства, которое успокаивает, всегда начинался повтор.
Прошло десять лет, и все равно это было на прошлой неделе, и прошлую ночь, и каждую из ночей, слившився воедино.
Время не имело значения.
Не имело, когда она переигрывала Ту Ночь.
Это был её первые каникулы в колледже в честь дня благодарения, с тех пор как развелись её родители.
Никки провела весь день за шоппингом со своей мамой, традиция кануна дня благодарения превратилась в святую миссию, благодаря теперешнему маминому одиночеству.
Дочь была полна решимости сделать этот День Благодарения пусть не самым лучшим в жизни, но хотя бы настолько близким к нормальному как только можно, учитывая опустевший стул во главе стола и витающий призрак более счастливых лет.
Они толкались на стандартной по размеру Нью-Йоркской кухне в ту ночь, делая пироги к следующему дню.
За скалками и охлаждённым тестом, Никки защищала свое желание поменять себе основную специализацию с Английского на Театр.
Где были палочки корицы? Как они могла забыть полочки корицы? Молотая корица никогда не походила для маминных праздничных пирогов.
Она и свой собственный делала с палочками, и как только они могли проглядеть его в списке?
Никки чувствовала себя победителем лотереи, когда нашла упаковку палочек в отделе специй в Мортон Вилльямс на Парк Авеню Саус.
Чтобы удостовериться, она взяла мобильник и набрала дом.
Телефон звонил и звонил.
Когда включился автоответчик, Никки подумала, что мама не слышит звонка из-за миксера.
Но потом она взяла трубку.
После гудка обратной связи она извинилась, что не могла подойти, потому что оттирала с рук масло.
Никки ненавидела резкий звук автоответчика, но её мама не знала, как вырубить дурацкую штуковину, не отключившись.
Последний звонок до закрытия, нужно ли ей что-нибудь ещё в магазине? Она ждала, пока мама проверит сгущенку.
А потом Никки услышала звук разбивающегося стекла.
А потом крик своей матери.
Она почуствовала слабость в ногах и позвала маму.
Люди у касс обернулись.
Ещё один крик.
Когда она услышала, как упал телефон на другом конце провода, Никки бросила упаковку палочек корицы и побежала к двери.
Черт, дверь.
Она с силой её открыла и выбежала на улицу, чуть не попав под велосипед курьера.
Два квартала.
Она держала телефон у уха, пока бежала, умоляя маму сказать хоть что-нибудь, взять трубку, что случилось? Она слышала чей-то голос, шум борьбы.
Крик своей матери и её тело, подающее возле телефона.
Дребезжание металла, подпрыгивающего на кухонном полу.
Остался один квартал.
Звон бутылок на двери холодильника.
Шипение открытой бутылки.
Шаги.
Тишина.
Потом слабеющий стон матери.
А затем просто шепот.
— Никки…
