отдыхать...
Девушка со смехом оттолкнула Максима, но тут же снова прижала его голову к груди.
– Так-то лучше! – Она зажмурилась, подставляя губы.
Гладя лежавшую на его груди кучерявую голову невидимой в темноте обнаженной Жанны, раскаивающийся Максим с горечью вспоминал, как уверенный в его дон-жуановских подвигах Фукс однажды спросил, была ли у него чернокожая. Его ответ, что он не зоофил, теперь сжимал его сердце обручем стыда. Теперь ему нравилась новое существование, пусть даже и без сигарет. Поцеловав черный лоб он заснул.
9
– Подъем, солдат! Лечь-встать! Ать-два! Смирно–вольно! – Жанна тормошила его с силой молодой пантеры.
Максим открыл один глаз, но, увидев полуодетую смеющуюся негритянку, закрыл его и открыл другой.
– Эй, скво! Солнце еще низко, плантаторы еще завтракают. Чего кудахчешь? Слушай приказ: лежать – бояться! – Макс лежал на животе и попытался поймать ее вслепую.
– Ах, так! – Жанна встала над студентом и опустилась коленями на его спину. Он закряхтел, не пытаясь сопротивляться. – Нас ждут великие дела! Слоны трубят, знамена реют! – Она застегнула солдатскую куртку. – Все готово, чтобы взять Багдад!
– А зачем нам Багдад? Нам нужен самолет, чтобы улететь к жидам. Там нам дадут мацу и споют «Хава Нагила», тряся пейсами. – Максим извернулся и, свалив Жанну, прижал ее спиной к земле. Счастливо смеясь, девушка сучила коричневыми ногами.
– На Багдад! Нам нужны рабы и наложницы! Я хочу персидский ковер! Хочу жемчужное ожерелье!
Макс поцеловал ее и рывком поднялся.
– А мне нужна зубная щетка.
Присев три раза, он распрямился, попытался достать пальцами траву и пошел к джипу. Там он соединил все четыре пулеметные коробки. Получилась одна длинная лента. «Жанна не знает, что пулемет может перегреться, значит, заклинить не должно». Магазины он сцепил по два, закрутив найденной изолентой и всунув между ними патрон. Вернул на место спинки сидений, проверил воду и масло.
– Машина боеготова! – Доложил он. – Настроение личного состава... – он посмотрел на улыбающуюся негритянку, сменившую длинную юбку на зеленые штаны и связавшую внизу армейскую куртку так, что был виден пупок и плоский живот. – Ух, настроение!.. Как же ты все-таки красива!
– Для тебя, милый. Умрешь за меня?
– Запросто!
– Дай мне свой номер телефона, мало ли что... – Жанна поцеловала его в щеку.
– Пиши. Только где и чем?
– Говори, я запомню.
– Ну-ну, – Максим продиктовал номер. – Это Иерусалим. Израиль. Какие еще цифры – не знаю.
– Разберемся, – она легко вскочила на пассажирское сиденье.
– Ладно, давай определимся со званиями. – Мужчина оценивающе посмотрел на Жаннину форму. – У тебя на погонах три полоски. Во всех армиях мира это – сержант. Хорошо. А я должен быть офицером.
Он подошел к куче тряпья и нашел куртку с железными листьями.
– Надеюсь, это не генерал. Хотя здесь – вряд ли, скорее прапорщик. Согласен. – Макс завел мотор:
– Куда?
Африканка задумалась:
– Сначала найдем дорогу. По-моему, она сзади. Там возьмем «языка».
Максим обернулся к спутнице и взял ее за руку.
– Жанна, милая! Даже если это была последняя ночь в моей жизни... Это было... Это было...
Она обвила его шею руками и, притянув голову к своему лицу, заставила замолкнуть.
– Знаю, – прошептала она. – Молчи!..
9
Наконец они выехали на проселочную дорогу. Ехали медленно, подскакивая на кочках и проваливаясь в ямы. Дребезжащие сзади коробки с лентами перевернулись и затихли. Свисавшая еловая ветка хлестнула по ветровому стеклу. Жанна прикрылась руками, но убедившись, что ей ничего не угрожает, смущенно захихикала.
– Так всегда бывает. Инстинкт, – увернувшийся от той же ветки Макс распрямился и сжал колено девушки – Ты милая. Моя рабыня и госпожа.
Негритянка погладила лежащую на ее колене руку и сказала:
– Я бы обняла тебя, Максим, но здесь так трясет, что даже слова любви у меня в глотке застревают...
Макс сжал руль, приосанился и с пафосом произнес:
– Дорогая, от одного твоего желания – говорить такие слова – меня распирает... – Он не уточнил, что именно, но Жанна, зажав рот, заржала. Пытаясь подавить смех, она смеялась все громче, пока смех не перешел в истерический.
– Душу мою распирает! Черная похотливая лисица! – Зло прорычал обиженный мужчина, в последний момент заменив «обезьяну» на «лисицу», справедливо полагая, что «обезьяна» – оружие слишком крупного калибра, и последствия его применения – непредсказуемы.
Хвойный лес сменился на лиственный, дорога улучшилась, и они подъехали к Т-образному перекрестку, возле которого стоял знак с двумя стрелками, направленными в противоположные стороны. Над стрелками – арабские надписи. Из всего указателя понятны были только цифры.
– Ну что, куда поедем? – озадачился студент. – На 438, или на 277?
Жанна потянулась, наслаждаясь отсутствием тряски.
– Хорошо хоть цифры не римские. Решай сам, чтобы меня потом не обвинять.
– Ну, если я решаю, то направо...
Они пропустили дряхлый «Ситроен» модели следующего года и выехали на шоссе. Поток машин был не густ, и Максим, держа скорость в 80 км/ч, пялился на обшарпанные старые автомобили футуристического вида. Их джип принадлежал народно-освоботительной армии и стоявший возле машины с синими мигалками полицейский отдал честь, но когда он увидел Жанну, лицо его вытянулось.
– А что? Мы – солдаты как солдаты, но что-то в тебе его насторожило, – задумчиво протянул Макс. – Или погон поправь, или смени цвет кожи и пол, – попросил он.
– Йес, сэр! – ответила девушка, поправляя погон.
На развилке Макс снова свернул направо, и вскоре они въехали в классическую арабскую деревню, где дорогу перегородило стадо коров.
Его подгонял старик-бедуин с покрытой белым платком, придерживаемым черным резиновым обручем, головой. Дед опирался на длинную палку с полукруглым окончанием. Изредка он что-то гортанно выкрикивал, ударяя палкой последнюю корову. Та протискивалась вперед, но скорости колонне это не прибавляло.
– Ялла, ялла! – закричал Максим. Старик обернулся и что-то зло проговорил по-арабски.
– Время здесь течет по-другому, – объяснил студент. – Медленно – для них это быстро, а быстро – 300 кадров в секунду. Спешить некуда, Аллах не любит торопливых...
– Давай «языка» возьмем! – Жанна кивнула на старика.
– Это не «язык», – Макс заскрежетал зубами. – Это задница. Из него же песок сыпется, он же наш ровесник...
Девушка схватилась за верхний край переднего стекла, и встав закричала по-английски:
– Эй, любезный! Убери эту говядину с дороги! Нам проехать надо!
Пастух бросил на негритянку недобрый взгляд из-под лохматых бровей и громко плюнул на пыльную дорогу, обнажив кривые, черно-желтые зубы.
– Нет, так дело не пойдет. Сейчас я разберусь с ним по-ближневосточному.
Максим достал автомат и дал длинную очередь в воздух.
Коровы ломанулись в разные стороны, валя заборы.
