и Дунае? Отчего двор Зигфрида находится в Ксантене, а не в Люттихе или Метце? Несгыковочка, однако.
Идем дальше. Согласно исследованиям Вильгельма Штермера, в VIII и IX веках имена Нибелунгов встречаются не только во Фландрии, но и в Баварии (здесь также распространены и имена Гунтер, Гизельхер, Кримхильда, Хаген, Брунгильда и Зигфрид). И это факт.
Что же для нас с вами из всего этого может следовать? Лишь одно: предположение, что у легенды о Нибелунгах гораздо более древние истоки, чем у рода Пиппинидов. И что в эпоху первых Каролингов она была уже настолько популярна, что в некоторых семействах имена «из сказки» включались в традиции собственного дома. И что, скорее всего, граф Нибелунг из Пиппинидов носил «модное» в свое время легендарное имя. Хороша версия, не так ли?
Имеем на нее полное право, потому как историки в попытках доискаться до истины по- прежнему ломают копья, а нам по-прежнему с этими самыми Нибелунгами нескучно: они тебе и мифологические герои, и литературные персонажи, и носители неких исторических реалий.
Вот к этим-то реалиям и обратимся. Так, где тут у нас была лента времени?..
Из мрака истории
Нибелунги прочно «поселились» у немцев и их германских предков, как говорится, испокон веков. Если мы отмотаем нашу ленту времени еще пару-тройку раз, то окажемся, к вящему своему изумлению, в землях западных германских племен, занятых римлянами! Там мы прямиком попадаем в суматоху так называемого переселения народов. Да-да, именно этим временам историки присвоили невеселое звание темных веков, сетуя на дурные нравы и научно-технический регресс той эпохи.
Мрачноватое это время — между Античностью и гуманизмом, — до сих пор бедным ученым спать спокойно не дает и в кошмарах является. Историки в долгу не остаются и вдумчиво «мстят»: скажем, закат римской цивилизации обычно ставят в вину германским «варварам». Но так ли это? Жаль, что практически не сохранилось никаких источников, позволяющих пролить свет на темные века, дать подтверждение многим нашим догадкам. Между тем, хотя до первых изображений и текстов о Нибелунгах прошли целые века, появлением этих текстов мы обязаны именно «варварской» Европе. Не странно ли?
Ох, нелегкая это задача — реконструировать долгий путь Нибелунгов по истории. Уж слишком много «белых пятен». И самое большое по иронии судьбы обнаруживается на первом шагу: а кто-нибудь вообще может точно сказать, когда зародилась легенда о Нибелунгах?
Наука, за сложностью задачи, помалкивает. Но справедливости ради скажем, что такими уж совершенно беспомощными историки-германисты отнюдь не выглядят. В последние годы используется метод, связанный с поиском следов Нибелунгов в фольклорной традиции (oral history). Так о чем же в нем упоминается? Оказывается, следы Нибелунгов разбросаны по эпохам и странам в великом множестве.
Так, еще римский писатель Тацит в первом веке нашей эры упоминал древние песни германцев о Зигфриде, Хагене и Брунгильде.
К эпохе Каролингов Нибелунги стали очень популярной темой в Европе, а в Скандинавии уже вовсю распространялись отдельные песни и изображения целого ряда эпизодов из легенд о Нибелунгах. И повсюду тексты «Нибелунгов» тесно переплетены с фольклорной традицией, повествующей о богах, героях и немыслимо далеких предках. Ну, скажем, такой герой, как Хильдебранд, оружейник Дитриха Бернского. В поздней версии «Песни о Нибелунгах» он — побочный персонаж. А взялся, к слову сказать, из древнейшей героической песни, написанной на немецком языке еще в 800 году, — старогерманской «Песни о Хильдебранде», где он, безусловно, — главный герой.
Еще один «нибелунгский» след в пространстве, заселенном франко-германскими племенами, можно найти в поэме, написанной по-латыни, под названием «Вальтгарий» (или «Песня о Валытарии»), появившейся в период с 900 по 950 год. Здесь объявляется — правда, в ином сюжете — франкский король Гунтер, его отец Гибих, их союзник Хаген, а также князь гуннов Атилла (в «Песне о Нибелун- гах» он превратится в Этцеля).
Англия тоже не осталась в стороне: явные следы сюжета о Нибелунгах прослеживаются в староанглийском «Беовульфе», где рассказывается о Зигмунде (в «Песне…» это отец Зигфрида) и его подвигах. Причем в данном тексте именно Зигмунд представлен победителем драконов, владельцем несметных сокровищ.
Итак, подведем итоги наших изысканий. Что мы видим? Мы видим вариации на тему «Нибелунги». Мы видим вольное обращение авторов с именами, сюжетами и мотивами. Что ж, это весьма типично для средневековых героических песен. В этом и состоял элемент личного творчества: создатели жанра черпали материал из древних сказаний, свободно меняя последовательность событий и характеры, комбинируя новые сюжеты со старыми и экспериментируя с формой и языком своих произведений.
И вот исторический результат свободного творчества: в 1200 году в землях Баварии и Австрии «Песнь о Нибелунгах» заносят на пергамент. В ней свыше 2300 строф и почти 10 000 стихов. Новоиспеченный письменный эпос остается на пике популярности вплоть до XVI века. Его распространяют в богато иллюстрированных многочисленных рукописных списках; он даже становится подсобным материалом к модной народной книге о «Защищенном чешуей дракона Зигфриде». А после изобретения книгопечатания эта книга сделается в Германии самым настоящим бестселлером XVII столетия.
На этом месте остановимся и оглядимся. Сколь же обширна территория, завоеванная «Нибелунгами» по причине хронической популярности? Неплохо, неплохо: сказание популярно в Скандинавии, Англии и в государствах франков и немцев. Причем к 1200 году, ко времени занесения немецкоязычного текста на пергамент, прошло уж почти триста лет, как существуют ранняя скандинавская, английская и латинская письменные версии. Почему?
Действительно, почему? Ведь материал о Нибелунгах явно немецкого происхождения. Значит, мы имеем основания предположить, что наряду с прочими латино-англо-скандинавскими версиями существовали также и куда более ранние письменные источники на немецком языке, но затем были попросту утрачены. К тому же как бы мы ни стремились, но в германском языковом пространстве раннего Средневековья мы вряд ли обнаружим энтузиастов-профессионалов, которые бы трудились в поте лица, подобно скальдам. Не было, увы!
Кстати, в пользу нашей версии о существовании более ранних рукописей на немецком языке говорит целый ряд косвенных улик: по берегам Рейна и Дуная в эпоху раннего Средневековья существовали сведущие в грамоте церковные мужи, интересовавшиеся древними сказаниями. Так, Бамбергский архиепископ Майнгард укорял одного из своих епископов, Гунтера (1057–1065), за то, что время, отведенное для чтения трудов Отцов Церкви, нерадивый епископ посвящал «богопротивным вещам», «сочиняя вирши об Аттиле и Амелунге». Под родом Амелунга имелась в виду семья Теодерика Великого.
Еще одно косвенное указание. На сей раз географическое. К XII веку относится описание, сообщающее о горе в Таунусе, которую народ называл… «ложем Брунгильды». Такая вот прямая ассоциация с сюжетом легенды: с волшебным сном Брунгильды и ее пробуждением с помощью Зигфрида. Но об этом чуть позже. Вернемся к свидетельствам.
Итак, дальше. А дальше еще интересней. О том, что рассказы о Нибелунгах никогда не забывались и в различных списках существовали-таки в Германии, свидетельствуют в XII веке монах Метеллий Тегернзейский и хронист Саксон Грамматик.
Первый в 1170 году писал об австрийской реке Эрлауф, ставшей знаменитой благодаря графу Рюдигеру Бешеларскому и Дитриху Бернскому, чьи истории описаны в песнях. Рюдигер и Дитрих являются одними из центральных персонажей второй части «Песни о Нибелунгах».
А Саксон Грамматик в своей «Истории данов» упоминает певца, который в 1131 году преподнес датскому герцогу рассказ о Кримхильде и ее кровавой мести собственным братьям. Это уж совсем по нашей части.
Ну, что ж, полагаю, что у нас с вами теперь нет никаких причин сомневаться в том, что в Германии «Песня о Нибелунгах» была записана задолго до 1200 года. На этом предысторию можно и завершить. Пора и честь знать, пора переходить уже к самой истории. Хитросплетений в ней хватает, так что в воды Рейна
