Грифф включил настольную лампу, и теплый золотистый свет залил полированную столешницу вишневого дерева.
— Ты здесь, конечно, не ради меня, но сейчас у меня нет настроения спорить.
И именно в тот момент, когда Шарлотта собралась ему возразить, настоять на том, что она здесь как раз из-за него, из-за них, ради того, чтобы они были вместе, потому что не может больше сопротивляться влечению, Грифф прикоснулся губами к ее губам и превратил эту бессовестную ложь в самую что ни есть настоящую правду. Как некстати! Зачем ей такая правда? Если ей что и нужно, так это найти фотоаппарат. Куда же он запропастился? Скорей бы покончить со всем этим: с Джейден, с Гриффом — и начать спокойную, размеренную жизнь.
Все верно, но только никто не умел целоваться так, как Грифф Пэриш, и каждый раз, как губы их соприкасались, Шарлотта вспоминала об этом. Никто не умел обнять ее так, как обнимал он. С ним, и только с ним она взмывала до небес в собственных глазах. Он один обладал чудесной способностью заставить Шарлотту ощутить себя особенной, любимой и защищенной. А после пережитого ею пару минут назад панического ужаса это ощущение защищенности, ощущение, что тебя оберегают, было так кстати. Ноги ее стали ватными, она уронила фонарик на пол и обвила руками шею Гриффа. От него пахло бренди и всем тем, от чего становится тепло и хорошо. Но ведь он мерзкий слизняк, не забыла? Слизняк! Он играл с ней, играет и… и… Но Грифф уже устроился между ее ногами и, накрыв ладонями ее ягодицы, прижимал ближе к себе, обвивая языком ее язык.
— У тебя очень чистый стол. — Шарлотта старалась думать о чем-то помимо поцелуя, своих ног и его ладоней на ее попке. — Всегда готов к действию?
— Я тут работаю. — Глаза у Гриффа были черные, одного цвета со смокингом, и губы его снова накрыли ее губы. — Мне нравится, что ты носишь юбки.
— А мне нравится, что ты их не носишь. — Ладно, мозги у нее явно перегрелись. Это просто констатация факта.
— Ты знаешь, в чем наша проблема? — Нащупав губами нежное местечко у нее за ухом, он дышал ей в шею, и внутренности у Шарлотты перешли в жидкую фазу.
— Какой длины список ты намерен огласить?
Губы Гриффа, прижатые к ее горячей коже, растянулись в улыбке.
— Мы — ты и я — хотим угодить нашим друзьям и близким. Мы хотим сохранить мир в своих семьях, потому что нашим родителям приходилось нелегко. Они думали в первую очередь о нас, хотели для нас лучшего, и теперь мы чувствуем себя обязанными думать прежде всего о них. Но иногда, — губы его прижались к ее губам, и она задрожала всем телом, — иногда чувство долга ослабевает. Иногда возникает желание пренебречь чувством долга и попытаться выяснить, чего же хотим мы сами. — Он посмотрел ей в глаза. — Чего ты на самом деле хочешь, Шарлотта Дешон?
Мозг ее хотел найти фотоаппарат, гордость хотела стукнуть Гриффа по голове за то, что он ее использует, но тело ее хотело секса. И, пребывая в объятиях Гриффа, тело одержало верх.
— Надо было тебе здесь поставить диван.
Он провел руками по ее спине, а потом взял в ладони ее лицо.
— Возможно, если мы все же решим быть вместе, ничего хорошего из этого не выйдет.
Вместе? Вместе! Он поцеловал ее так крепко, словно поставил клеймо, словно заявил на нее права, объявил, что она принадлежит ему. По крайней мере на этот момент. Господи, вместе! Грифф снял фрак и бросил его на стул, затем снял галстук. Накрахмаленная белая сорочка была расстегнута у ворота. Какая у него крепкая шея. Прекрасная шея!
Во рту у Шарлотты пересохло, когда он принялся расстегивать ее блузку, неторопливо, пуговицу за пуговицей, и пальцы у него были не нежными и гладкими, как у холеного плейбоя, а мозолистыми и заскорузлыми, как у работяги. На фаланге указательного пальца левой руки имелся шрам. Грифф прикоснулся к ее ключице, к ложбинке на груди, к мягкой плоти, задержался там.
— Не хочешь расстегнуть мою рубашку, чтобы я знал и о твоем желании?
Шарлотта принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Только это были не пуговицы, а такие маленькие запонки, которые-мужчины носят по официальным поводам. Она протолкнула одну запонку сквозь петельку, потом вторую, и тут он расстегнул ее бюстгальтер. Шарлотта едва не сползла на пол.
— У тебя здорово получается. Много практикуешься?
Грифф заглянул в ее глаза. Взгляд его был глубоким и пристальным.
— Все дело в стимуле. Я так долго хотел тебя, Шарлотта. С тех самых пор, как узнал, что такое хотеть девушку. Ты была той самой девушкой.
Шарлотта с трудом справилась с третьей запонкой и положила ее на стол, рядом с двумя предыдущими. Она уставилась на грудь Гриффа, крепкую, широкую грудь, окропленную черными курчавыми волосками и покрытую золотистым загаром. Если она еще раз посмотрит ему в глаза, то вспыхнет огнем. Но когда он накрыл ладонями ее грудь, она все равно вспыхнула. Закрыв глаза, Шарлотта прижалась лбом к его подбородку. Руки ее лежали на его бицепсах. Она чувствовала его тепло и слышала, как бьется его сердце.
— Я… я не могу. Я не вижу эти пуговицы. У меня развилась слепота на почве секса. Ты меня с ума сводишь. Неужели я была той самой девушкой?
Грифф поцеловал ее в макушку.
— Да. — Голос у него дрожал, и руки тоже немного дрожали, и Шарлотта почувствовала себя лучше. Он тоже полыхал огнем, как и она, и все это были не просто слова. Он говорил то, что думал. Пальцы его пришли на помощь ее пальцам, и рубашка распахнулась.
— Ты понимаешь, как на самом деле все это неправильно? Я на тебя работаю, а что касается наших семей, то по сравнению с ними те, из «Ромео и Джульетты», просто лучшие друзья.
— Возможно, после того как мы это сделаем, — он провел подушечкой большого пальца по ее левому соску, — мы покончим друг с другом, во всяком случае, в этом смысле. Это все равно, как взойти на Эверест. Покорить вершину и дальше жить как ни в чем не бывало.
— То есть потом, когда мы будем видеться, мы уже не будем думать о… о сексе, как я сейчас, с первого же момента, как ты вошел в кабинет. С поцелуем это не сработало.
— С каким поцелуем? — Грифф погладил ее второй сосок.
— С тем, в каретном доме, который, как я думала, утолит мое страстное желание.
Он приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел в глаза. Затем усмехнулся, глаза его озорно блеснули. Приятная передышка после жаркой вспышки.
— Ты тосковала по мне? Смотрела на меня и думала о сексе?
И иногда о слизняках.
— Половина населения Саванны смотрит на тебя и думает о сексе. Вторая половина — мужчины, но, вероятно, даже у некоторых из них при виде тебя возникают те же мысли.
— Мы находились в режиме прелюдии много лет.
Прелюдия. Просто прелюдия. Так он сказал, верно? Ничего между ними, кроме секса. Ничего иного.
— Это все равно, что расчесывать болячку, которая зудит.
Грифф положил ее навзничь на стол. Ничего себе, зуд! Затем стал целовать ее и целовал, пока она не оттолкнула его. Грифф упал в кресло, колесики пришли в движение, и он вместе с креслом покатился по ковру. Задыхаясь, он выпрямился.
— Ты хочешь все это прекратить?
— Знаешь, ты отлично смотришься в этом кресле в рубашке нараспашку, так бы и съела тебя, но я хочу большего, Я требую большего.
Грифф протянул к ней руки. Как-то вдруг он стал совсем другим. Уверенным, спокойным.
— Сладкая моя, мне не хочется сообщать тебе эту плохую новость, но я как раз начинал именно то, на что ты намекаешь. Что правда, то правда.
— Да? Ну ладно. Но я не хочу в одежде. Раз уж это тот самый единственный раз, к которому мы себя столько времени готовили, то надо сделать его запоминающимся. Никакой одежды.
Грифф улыбнулся, однако предпринимать ничего не стал.
— Это относится к нам обоим?
Собравшись с духом, Шарлотта стащила блузку, взмахнула ею над головой и бросила через всю комнату. Блузка упала на пол, откуда потом придется ее поднять, а заодно и поискать фотоаппарат. Об этом Шарлотта, как ни странно, помнила даже сейчас. Она закинула бюстгальтер в другую сторону — вдруг фотоаппарат окажется там. Именно в этом действительная причина ее столь странного поведения — в работе. Секс и работа — вот совершенно новый взгляд на многофункциональность.
У Гриффа расширились глаза.
— На такое я даже не рассчитывал.
Она явилась сюда ради информации о Джейден, но раз уж представилась такая возможность, то есть раз Грифф сам сюда явился, почему бы не воспользоваться моментом. Вот она им и воспользовалась. Шарлотта встала, расстегнула молнию на юбке, собрала в кулак все свое мужество и замерла.
— Стоп-кадр на самом интересном месте. — Голос у Гриффа был низкий и хрипловатый.
— Думаю, ты встречаешься с худенькими девушками.
— То есть?
— Да перестань, Грифф, не прикидывайся. Я девушка с крупными формами. Далеко не худая. Не вполне подхожу для стриптиза.
Он встал, взялся за ее юбку и потянул ее вниз. С тихим шелестом она опустилась к ногам Шарлотты, оставшейся в одних трусиках.
— О, сладкая моя, — сказал Грифф с явным одобрением в голосе. — Открою тебе секрет. Ты создана для стриптиза. Ты создана для меня.
Шарлотта судорожно вздохнула, но и сам Грифф, казалось, был удивлен сказанным им не меньше, чем она.
— Ты такая вкусная, что из-за этого все может закончиться быстрее, чем тебе хочется.
Грифф снял брюки. Семейные трусы с целующимися розовыми губами на причинном месте?
— Ничего другого чистого yе нашлось, — чуть виновато пояснил он. — Выдалась трудная неделя: — И он снял их, обнажив то, что вовсе уже не казалось забавным или смешным. Старый друг, давний друг, хотя им так и не довелось познакомиться поближе.
— О Боже…
— Милая, мы даже близко не подошли к той части, где следует произносить «о Боже…».
