— Все-таки метко ты его прозвала Бисквитом. Аппетитный, так бы и съела. Глядя на него со спины, я каждый раз убеждаюсь, что у Гриффа Пэриша лучшая задница во всей Саванне. Такой сладенький южный бисквит, в который так и хочется вгрызться зубами. Готова поспорить, что под тем прозвищем, что дала ему ты, смело подписались бы все саванские дамы. И не только саванские.
Обе томно вздохнули, удостоив этим одобрительным вздохом не одну лишь попку ушедшего, но и его широкие плечи, узкую талию и стройные ноги. Одним словом, весь комплект.
— Я подошла к парадному входу, чтобы бросить в ящик листовки с рекламой тура под названием «Сады Саванны» тут увидела, как он спускается вниз по черной лестнице. Так под каким предлогом он тайно навещает тебя на работе? Надеюсь, он смог тебя порадовать? Грифф просто обязан был сделать тебе что-то очень приятное после того, как ты из-за него пролила повидло на блузку. Ведь это случилось по его вине, верно? Между вами что-то происходит, я надеюсь? Наконец-то!
Шарлотта протянула Брианне чек:
— Забудь об этом. Тут никто никому глазки не строит. Бизнес, и только бизнес! К тому же мы обе знаем, что Камилла скорее заточит своего единственного отпрыска в монастырь, чем позволит Пэришам породниться с Дешонами, и в этом конкретном случае Грифф склонен чтить волю своей мамаши. На прошлой неделе эта женщина чуть не переехала меня на своем «кадиллаке» прямо здесь, на Аберкорн. На асфальте до сих пор видны следы шин. Хотелось бы мне знать, что подвигло Камиллу на штурм?
— Я тебе скажу. Три рюмки водки за ленчем, вот что. — Брианна посмотрела на чек и нахмурилась. — А вот что могло заставить Бисквита дать тебе столько денег?
— Мой непревзойденный детективный талант, что же еще?
Присси Сент-Джеймс вплыла в офис, как воплощение самой весны или, если хотите, как Кейт Спейд или, на худой конец, Кейт Сногсшибательная.
— Ну и сказанула! Да ты умудрилась заблудиться на Таргет-стрит, улице с односторонним движением. А известно ли тебе, что загорелые парни в строительных касках, голые до пояса и мускулистые, к тому же, вероятно, обладающие не меньшими скрытыми достоинствами, вскрывают асфальт на Броуд- стрит и отличные столики в «Пай-рот-Хаус» займут другие желающие, если мы не поторопимся? И почему у тебя на блузке кофе и повидло, Шарлотта Дешон? Теперь так носят?
— Лучше носить повидло на себе, чем употреблять его внутрь — не так полнит. Кстати, насчет Тагет-стрит. Я не виновата, что они открыли там этот новый обувной магазин. Если бы не это, я бы там не заблудилась.
Брианна показала Присси чек:
— Вот смотри, Шарлотта угощает всех ленчем.
Присси выхватила у Брианны чек и, вскрикнув, бросила его на стол. Затем отскочила, потеряв при этом левую туфлю, и, задрав рукав, продемонстрировала Шарлотте голое предплечье.
— Посмотри, у меня мурашки по коже. И на мурашках ещё мурашки. Сожги его! Сожги этот чек, Шарлотта!
Сожги его сейчас же, пока не поздно! Он ничего хорошего тебе не принесет.
Шарлотта взяла листок в руки.
— Он подписан, и все запятые и точки на месте. Хвала Господу! И тому, кто прикрыл мою задницу в столь трудный момент.
— И неплохо прикрыл, доложу я вам, — сказала Брианна.
Между тем Присси глубоко вздохнула, и темные глаза ее прояснились.
— Ты права, на меня иногда находит, вы же знаете. Просто у меня бывает такое особое чувство.
— И у меня тоже бывает, подружка, — со вздохом сказала Брианна и, взяв Шарлотту под руку, протянула Присси ее туфлю. — Три месяца без единого свидания могут с женщиной и не такое сделать. Нам всем сейчас очень не повредит ленч с видом на тех полуголых парней в касках на Броуд-стрит.
«Какого черта я все это затеял?» — думал Грифф, переходя Оуглторп-сквер. Он никак не мог попасть верхней пуговицей в верхнюю петлю своей чертовой рубашки, чтобы наконец ее застегнуть. И на полном ходу столкнулся с Деймоном Ратледжем.
— Вот черт, если ты тут, то кто же сейчас занимается отелем?
— Надеюсь, не его новая хозяйка. Скажи, она согласилась заняться расследованием? Ты сумел ее убедить?
— Думаю, что ее убедила моя чековая книжка. — Грифф уставился на неизменно свежую красную розу в петлице менеджера своего отеля и вспомнил красное повидло на блузке Шарлотты как раз там, где должен быть сосок. Сосок… Шарлотта… О черт! Он пытался сконцентрироваться на пятнах от кофе вместо повидла, как будто не знал, что ничего из этого не получится. — Остается надеяться на то, что ее детективные таланты намного превосходят ее способность управляться с пончиками без ущерба для одежды, потому что в противном случае наш план по сохранению конфиденциальности расследования, как и надежда найти Джейден, помашет крылом на прощание и растает в голубой дымке, словно птица альбатрос.
— Да уж, твой отец запустил лису в курятник, это точно. Я служу в «Магнолия-Хаус» с того самого дня, как Отис распахнул дверь перед первым посетителем, и ни за что бы не подумал, что он заварит такую вот кашу.
Они пересекли Стейт, затем свернули за угол к отелю. Анютины глазки весело выглядывали из цветочных ящиков, добротная кованая ограда портика радовала глаз, двустворчатые бронзовые двери блестели на солнце.
— Мне кажется, Отис питал слабость к сентиментальным развязкам. Или боялся вечного суда. Опасался, что если он не отдаст дочери Уильяма полагающуюся ей долю, то его объявят мошенником и отправят прямиком в ад. На вечные муки.
— Сдается мне, что прошлое лучше не ворошить.
— Черт, да в Саванне все крутится вокруг прошлого. Это место — одна сплошная петля времени. Взять, к примеру, этот отель. Если штукатурка на его задней стене не обваливается, то непременно появится новая трещина в фундаменте. И просто страшно подумать, что творится на втором этаже, когда там переставляют мебель.
Они помогли портье выгрузить багаж из «БМВ», после чего Грифф прошел через холл к выходу в сад, отметив попутно, что на мраморном полу оставлено грязное пятно, в бронзовом канделябре не хватает лампочки, на что следует указать портье. Гости наслаждались ленчем под голубыми зонтиками, и Грифф сделал знак официанту посильнее разводить мартини миссис О'Хара, дабы она не упала лицом в суп или не начала плясать на столе, что тоже не исключалось. Трудно сказать, куда ее занесет.
Направляясь к аллее позади увитого плющом каретного дома, Грифф размышлял о том, сколько еще времени ему осталось владеть отелем. Он проработал в «Магнолия-Хаус» почти всю свою сознательную жизнь. В двенадцать он таскал чемоданы — тогда они еще не могли позволить себе нанять для этих целей специального человека — и вообще помогал родителям во всем. Грифф Пэриш мог отскрести ванну, заправить постель и положить мятные карамельки на подушки лучше любой горничной. Не так уж давно в Саванне бандитов было куда больше, чем сейчас туристов, и все эти старинные, приходящие в упадок дома с широкими верандами и винтовыми лестницами стояли заброшенными. Их продавали лишь потому, что нечем было платить налоги. Грифф помнил свой седьмой день рождения, когда он сидел на ступенях Лиллибридж-Хаус и играл с Отисом в шашки, чтобы бульдозеры не смогли сровнять дом с землей, прежде чем они подыщут покупателя. Они с Отисом немало домов спасли таким образом: в свое время на смену шашкам пришел покер, но «Магнолия-Хаус» всегда был их главным сокровищем, их прекрасной дамой. Грифф был полон решимости уберечь отель во что бы то ни стало, даже если придется отдать последний пенни, чтобы выкупить у Джейден Карсуэлл ее долю и…
У Гриффа резко дернулась шея — это кто-то, ухватив его за галстук, затащил в каретный дом. Увы, внутри было слишком темно, чтобы рассмотреть злоумышленника.
— Какого черта! — воскликнулГрифф, когда тяжелая деревянная дверь со щелчком захлопнулась. Он оступился и, теряя равновесие, налетел на стену, вернее, не на стену, а на прижавшуюся к ней спиной женщину. Соприкосновение вышло мягким и приятным — стоившим всего того, что ему предшествовало. Грифф уловил легкий аромат кофе и пончиков, исходящий от груди, упиравшейся ему в грудь, и тело его отреагировало так, словно он не имел секса как минимум полгода. Черт, может, так оно и было.
— Шарлотта? — сдавленно пробормотал он.
— Нам надо поговорить.
— Хорошо. — Ему было трудно дышать. — Только галстук отпустите. — Шарлотта убрала руку. Грифф распустил узел галстука и огляделся. Его глаза постепенно привыкали к темноте. — А вам не пришло в голову воспользоваться телефоном?
— Кто-нибудь мог подслушать разговор, а я знаю, что вам бы этого не хотелось. Я как раз шла домой, чтобы переодеться, и тут увидела, что вы идете сюда, и… — Она перевела дыхание. В глазах ее читался один мучительный вопрос. — Так все-таки почему вы пришли ко мне в офис?
— Напомнить вам о завещании? О пропавшей дочери Карсуэлла? О конфиденциальности? Остановите меня, если вы все это уже слышали раньше. Вы уверены, что не повредили голову, когда упали с кресла в офисе?
Шарлотта и так часто дышала, а тут задышала еще-чаще. Глаза ее горели огнем, таким, что прожигали даже темноту каретного дома.
— Но почему именно я? — прошептала она, и подтекст этого вопроса был таков, что к конкретной порученной ей работе он не имеет никакого отношения, но имеет прямое отношение к ним двоим, к тому, что они наконец оказались наедине в этом темном коридоре после стольких лет ходьбы вокруг да около.
Мозги Гриффа отказывались функционировать. Возможно, потому, что некая анатомическая часть его тела, расположенная пониже брючного ремня, взяла на себя чересчур много функций.
— В бизнес-справочнике есть информация о вашем агентстве. — Возможно, это правда. Однако сейчас он ни в чем не был уверен — разве что в том, что Шарлотта была здесь, рядом, и что ему мучительно хотелось поцеловать ее, но он знал — делать ему этого не следует.
Между ними существовали сложные отношения — они всегда были сложными. С каждой минутой ситуация ухудшалась. Грифф смотрел на ее нежно очерченные губы — губы, желавшие и ожидавшие его поцелуя. Стоит ему поступить так, как хочет он и хочет она, — и в то же мгновение все многократно усложнится, ситуация не просто запутается, она совершенно выйдет из-под контроля, иначе говоря, его жизнь, жизнь Шарлотты, да и не только ее, будет пущена под откос.
Грифф прикоснулся к щеке Шарлотты, ощутив под пальцами нежную гладкость ее кожи. Она подалась ему навстречу всем телом. Грифф был в огне.
— Нас нет в справочнике. — Шарлотта кусала нижнюю губу. — Вы правы, мне следовало позвонить, — сказала она и поежилась. — Но сейчас мы здесь.
