пришлось согласиться на переговоры. 23 июля 1585 года фанфары на улицах Ажана возвестили о заключении Немурского мира. Маргарите пришлось, скрепя сердце, присутствовать на молебне Te Deum.
Однако Немурский мир не положил конец войне между королем Франции и «графиней Ажанской». Маргарита не чувствовала себя побежденной. Два короля против нее — брат и муж, — ну что ж, она принимает их вызов!
И конфликт продолжал тлеть.
Недовольство жителей Ажана своей госпожой уже приблизилось к черте, за которой начиналась ненависть. Тем более что Маргарита задумала укрепить город: окружить крепость рвом, поднять повыше ее бойницы. А чтобы устроить стрельбище, был снесен целый квартал города. Полному разрушению подверглись пятьдесят домов, причем графиня оказалась не в силах возместить убытки их владельцам, которым приказано было самим же и разобрать свои дома по камешку… Причем камни эти тут же были бесстыдно разворованы другими горожанами.
Но и это не все.
Не получая никакой платы, солдаты дезертировали. Все чаще среди горожан вспыхивали мелкие бунты против графини, хотя они все же не решались восстать против законной дочери французского короля, сестры и жены королей. Это как минимум требовало размышлений. Жители Ажана предпочли — с большими предосторожностями, втайне от Марго — отправить своих гонцов к маршалу де Матиньону. Последний принял их тем охотнее, что он уже вел переговоры с Генрихом Наваррским о том, как бы образумить его супругу… Иными словами, захватить ее.
И сегодня в муниципальном архиве можно прочесть грамоту, которой удостоверялось право жителей Ажана самим освободить свой город и выйти из повиновения графине. Сказано это в прямых выражениях: «Следуя высочайшему повелению Его Величества (Генриха III. — А.К.), мы предоставляем вам полномочия и власть вернуть город к своей первоначальной свободе и послушанию указанному сеньору; захватить и удерживать форты оного города, силой изгнать или заставить уйти, прибегая в случае необходимости даже к оружию, капитанов, солдат и прочих вооруженных людей, которые в нем находятся, и положить начало возвращению оного города под скипетр Его Величества».
Не без иронии маршал приписал к этой грамоте несколько строк: «Жители города свидетельствуют свое нижайшее почтение королеве Наваррской, ее фрейлинам и дамам…».
Заручившись поддержкой короля, ажанцы наметили свое восстание на 2 октября 1585 года. Именитые граждане, к которым присоединилось немало торговцев, в указанный день попробовали завладеть фортом Порт дю Пен у въезда в город — эти городские ворота еще Генрих Наваррский превратил в настоящую крепость. Солдаты графини отбили наступление и сами перешли в атаку. Они наверняка взяли бы форт, но к восстанию, которое начали состоятельные буржуа, присоединился народ. Вся эта масса людей бросилась к монастырю якобинцев, зная, что там находится склад оружия и крупный запас пороха. Один из солдат Генриха Наваррского, смешавшись с восставшими горожанами, в числе первых проник в пороховой погреб и поджег его. Раздался мощный взрыв, от которого обрушилась часть стен монастыря. Пострадали кельи, погибли несколько послушников, два священника и около шестидесяти горожан… не считая, как всегда в таких случаях, неминуемого пожара в городе.
Теперь уже завязался настоящий бой. Защитники графини Ажанской вскоре оказались окружены. Жители Ажана дрались с тем большей отвагой, что пришла весть о приближении войск маршала де Матиньона. Хотя обезумевшая Маргарита все еще раздавала налево и направо приказы, ее охватила странная нерешительность. Нападавшие почти со всех сторон окружили ее жилище, уже слышны были их угрозы сбросить графиню со стены.
Надо было бежать.
Марго позвала капитана д'Обиака, брата одной из своих фрейлин. Это был красивый и мужественный юноша, как свидетельствовал тосканский посол Каврилак. Другие — может быть, из ревности — утверждали, что он частенько прикладывался к рюмке и что, вдобавок к вечно красному носу, все лицо его было покрыто рыжими веснушками. Одним словом, «пятнистый, как форель». Маргарита, несомненно, и ведать не ведала, что ее конюший д'Обиак был в нее влюблен и даже заявил однажды:
— Хотел бы я провести с ней ночку, а там пусть хоть повесят!
Маргарита попросила его найти лошадь и посадить ее сзади на круп — или, как в те времена говорили, следком. Опьянев от счастья, д'Обиак повиновался и уже через несколько минут галопом несся с ней в сторону города Карлат, расположенного на расстоянии сорока лье от Ажана.
Фрейлины королевы бежали полуодетыми, в панике не надев даже масок. «Их можно было принять скорей за египтянок, чем за фрейлин знаменитой королевы», — свидетельствует один очевидец. Какая кавалькада! Мадам де Дюрас, также подхваченная одним из конюших на круп его лошади, восемьдесят дворян и пятьсот всадников, верных Марго, бежали через Новые Ворота в том же направлении, куда исчезли д'Обиак с графиней. После долгой, утомительной дороги, «с голыми ляжками», Маргарита провела ночь в замке де Брассак. На следующий день она скакала уже на собственной лошади. Беглецы направились в сторону Сен-Проже в Руерге.
В субботу 28 октября 1585 года королева прибыла в Бурназель, оттуда отправилась на ночлег в Антрег, на берегу реки Ло. В воскресенье она была уже на границе Оверни, где ее приветствовал брат Линьерака Марзе с отрядом из четырехсот вооруженных людей. Прослушав мессу в аббатстве Монтсалюи, она снова отправилась в путь, чтобы через два дня торжественно въехать в Карлат, бывшую столицу Карладеса. Над довольно крупным городом высилась крепость, построенная на скале из черного базальта, окруженная зубчатыми стенами, с мощными башнями по бокам сильно укрепленного замка. У подножия донжона журчал родник, что очень обрадовало путников: по крайней мере здесь им не суждено умереть от жажды… С трехсотметровой высоты видны были две реки, Эмбенес и Растейм, которые зимой превращались в худосочные ручейки.
Карлат, так же как Мюрат и Орийак, входил в удел графини Ажанской.
После шести дней нескончаемых, изнурительных скачек по диким горам Оверни Маргарита была едва жива. Ссадина на бедре доставляла ей сильные страдания. Поднялась температура. Лекарь сделал кровопускание настолько неумело, что она приказала его высечь. Зато Марго отблагодарила своего спасителя д'Обиака, исполнив мечту его жизни, причем конопатого на этот раз не повесили.
Однако петля уже ждала его, просто это случилось чуть позже.
Жители Карлата приняли Марго как своего суверена. Она расположилась во дворце Бридоре, — широко раскинувшейся феодальной крепости, где стены были сплошь иссечены золотом имен. Раньше этот замок служил резиденцией графов д'Арманьяков. Но мебель и витражи исчезли, дворец «напоминал скорее логовище грабителей, чем обитель королевы». Парадное ложе Маргариты, к которому она была так привязана, белье, платья, сундуки — все было брошено в Ажане. Маршал де Матиньон, теперь занимавший город, проявил галантность: в течение десяти дней двадцать шесть вьючных лошадей как челноки сновали между Ажаном и Карлатом, чтобы доставить королеве ее вещи. Однако за их доставку надо было платить, а денег — хроническое зло — не хватало острее, чем когда-либо. Похабный распутник Линьерак, чтобы возместить свои дорожные расходы, просто обчистил казну. Маргарите пришлось отправить во Флоренцию свои драгоценности, золото, жемчуга. Но при заключении сделки флорентийский банкир оказался жуликом похлеще Линьерака.
Отчаянно не хватало еды. Маргарита вынуждена была вечно выяснять отношения со своим поваром, только и умевшим, что жаловаться, — и, если верить «Сатирическому разводу», повар, якобы, тоже стал ее любовником, «чтобы не маяться от безделья».
Но все же она решительно предпочитала д'Обиака, «причесанного лучше других слуг». Она возвысила его от конюшего до камердинера и «нашла с ним столько услад, что ее живот, осчастливленный встречей, округлился и вздулся, как мяч…». Ребенка, якобы, отдали кормилице в соседнюю деревню, однако истинная причина отказа от него была, скорее, в том, что в лютые холода новорожденного «пеленали так плохо, что он потерял слух».
Винный погреб в Бридоре также был совершенно пуст… И тогда королева обратилась к мужу с просьбой прислать ей пятьсот бочек вина без дорожных и таможенных надбавок к цене. Ошеломленный бесцеремонной просьбой Маргариты, все еще продолжавшей с ним войну, король Наварры отказал. Он поделился новостью с Коризандой, сказав, что к нему пришел с визитом «человек от верблюдицы».
