Лично мне такой подъем не показался бы особенно тяжелым в былые времена. Но, признаюсь, что если я не стал обузой, то и помощи от меня на сей раз было немного. Я довольствовался тем, что доставил на поверхность свой рюкзак и свою собственную персону, — это все, что позволил мне мой возраст: шестьдесят один год…
На поверхности меня встретила августовская ночь. Привыкнув к низкой температуре и сырости пропасти, я задохнулся от теплоты и тяжести предгрозового воздуха.
«Два дня и три ночи, проведенные под землей, не очень подействовали на вас», — это высказал мне с жестокой непосредственностью один из самых младших участников экспедиции — молодость не знает жалости! Встретив меня у выхода, он заявил, что для «развалины» я еще «вполне ничего»!
Прежде чем покинуть пропасть, вся головная группа — Морель, Кавалэн, Феррандес, Раву, Эрни и Beйдер — нашла в себе достаточно мужества, чтобы ещё подняться вверх по течению потока, куда до них никто но проникал, но вынуждена была остановиться перед вертикальным водопадом высотой около десяти метров. Они продвинулись на триста пятьдесят метров в сторону пропасти Раймонды, сократив на это расстояние неисследованный участок между двумя соседними пропастями, объединенными одной и той же подземной рекой. В конце экспедиции мы организовали последнюю вылазку в пропасть Раймонды, чтобы добраться до большого стотридцатиметрового водопада и, если возможно, спуститься в него. Но мы слишком переоценили свои силы. Люди были сильно утомлены неоднократными и трудными спусками в разные пропасти системы Тромба, и потому наша попытка потерпела полную неудачу. Спелеологи вернулись, даже не дойдя до водопада.
Однако экспедиция 1958 года не закончилась этим несколько обескураживающим поражением. Трое участников экспедиции еще смогли прославиться в гроте Гуэй ди Эр, где кончалась и выходила на поверхность система Тромба.
С 1956 года опыты окрашивания воды обнаружили, что подземный поток протекает через пропасти Раймонды и Пьера и появляется на поверхности через грот Гуэй ди Эр.
В 1956 году в этой пещере действовали наши коллеги из Парижского спелеоклуба, и доктор Дюфур победоносно преодолел сифон. Мы в то время гротом Гуэй ди Эр не занимались.
В 1957 году мы также воздержались от исследования Гуэй ди Эр. Именно тогда здесь трагически погиб доктор Дюфур. Но в 1958 году парижские спелеологи дали нам знать, что они сюда не вернутся, и мы должны были в свою очередь попробовать пересечь зловещий сифон. Я нырял в него голым без всякого снаряжения в 1930 году, а затем в 1948 году с неисправным аппаратом «Ле Приер».
4 августа 1958 года сильная группа марсельцев и скаутов из Экса прошла через Гуэй ди Эр и доставила к сифону, расположенному примерно в ста пятидесяти метрах от входа, тяжелое и громоздкое подводное снаряжение.
Точно в пятнадцать часов двадцать пять минут Ги Морель в костюме с аквалангом, поясом со свинцовыми грузилами и герметическим фонарем в руке нырнул под каменистый, погруженный под воду свод. За ним потянулся нейлоновый шнур, которым он был опоясан. От сильных взмахов ласт вода сразу помутнела. Бульканье больших пузырей, лопающихся на поверхности, становилось все реже и реже, а потом и вовсе прекратилось. Это был верный признак того, что наш человек-амфибия продвигается вперед и воздух, выдыхаемый им, задерживается где-то в верхней части сифонного свода!
С хронометром в руке я ждал условленного сигнала: трех рывков веревки, которые должны были нас известить о благополучном выходе ныряльщика на другую сторону сифона.
Точно через полторы минуты Жикель, державший веревку, почувствовал три рывка. Теперь мы должны были ждать. Морель взял с собой телефонный аппарат в герметической упаковке и протянул за собой, помимо нейлонового шнура, телефонный провод. Ему нужно было время, чтобы распаковать телефон и сделать необходимые подсоединения, прежде чем установить связь.
Раздался звонок: вызывал Морель. Он легко пересек подводный туннель длиной около двадцати метров и подтвердил то, что мы уже знали после первого погружения доктора Дюфура: на другой стороне сифона есть песчаный пляж, а дальше — просторная галерея с очень высокими сводами, по которой струится ручей.
Следующий ныряльщик, Ив Гриозель, был готов присоединиться к Морелю и уже стоял по пояс в воде. Он нырнул, но это оказался ложный старт — мы тут же увидели его снова. Он кашлял и плевался: его плохо пригнанная маска пропускала воду. Гриозель вновь нырнул, энергично работая ластами. Глядя на циферблат часов, я ждал, пока пройдет полторы минуты — столько времени потребовалось для переправы Морелю. Но вот прошла вторая минута, и стрелка на циферблате начала уже отсчитывать третью. Все смотрели на Жикеля, державшего сигнальную веревку. Но взгляд его оставался пристальным, лицо напряженным: веревка не шевелилась. Позвонили по телефону. Ответа не было.
Ужас охватил нас, молчание становилось невыносимым, грозное и тяжелое молчание, полное воспоминаний о прошлогодней трагедии. И еще эта маска, пропускавшая воду… Истекла третья минута… Все еще ничего… Жикель сделал знак третьему ныряльщику, уже стоявшему по грудь в воде.
— Давай, Уа-Уа!
И вот Уа-Уа, он же Жак Паран, погружается на поиски Гриозеля, который непонятно почему молчит и не появляется из сифона.
В ту минуту, когда мой хронометр, переведенный на нуль, показывал минуту сорок секунд, Жикель ощутил три долгожданных рывка: Уа-Уа прибыл. Но где Ив Гриозель?
В этот момент телефон наконец зазвонил, и начался оживленный разговор.
— Где Ив? — нетерпеливо спросил Жикель.
— Как «где»? — ответил Морель. — Ив с нами. Мы остолбенели.
— Но почему не было сигнала, трех рывков веревки?!
Телефон на несколько секунд умолк, потом послышался голос Ива Гриозеля.
— Простите меня, — сказал он. — Я добрался благополучно, но был так взволнован и так счастлив, что совсем забыл об инструкции. Я ведь пересек первый в моей жизни сифон!
Вот, стало быть, и вся причина молчания, повергшая нас в ужас!
Атмосфера разрядилась, настроение у всех снова повысилось. Каждый хотел поговорить по телефону с храбрыми аквалангистами. Они были на расстояния всего каких-нибудь двадцати метров, но нас разделял враг «номер один» — сочетание воды и камня, который называется сифоном.
Разговоры окончены. Наши товарищи, сняв снаряжение, должны теперь обследовать неведомую часть пещеры, где каждый шаг приближал их к крайней точке, достигнутой нами в пропасти Пьера.
— Сейчас шестнадцать часов, — сказал Морель. — Условимся, что мы исследуем верховье в течение двух часов. В восемнадцать часов позвоним вам по телефону.
Два часа пролетели быстро, тем более, что это были два последних часа экспедиции, которая длилась уже двадцать пять дней.
В восемнадцать часов сорок семь минут зазвонил телефон, и одновременно от сильных рывков задрожала нейлоновая веревка. Это был Морель. Он сообщил:
— Частью вброд, частью вплавь мы поднялись по течению подземного потока в просторный вестибюль. Мы его назвали галереей Доктора Дюфура. Подъем очень незначительный. Мы встретили только один маленький трехметровый водопад. Дальше, через тысячу четыреста метров, нас остановил новый сифон.
Итак, наши друзья славно поработали: они прошли туда и обратно около трех километров, включая водные преграды.
Затем операция по преодолению сифона повторилась в обратном порядке: из воды друг за другом появились Гриозель, Паран и наконец Морель. Как серьезный и сознательный командир отряда, он переплыл сифон первым и покинул его последним.
Через полчаса наш тяжело нагруженный караван вышел на поверхность и остановился перед мемориальной доской, вмурованной в стену у входа в пещеру товарищами доктора Дюфура. После минуты молчания Жикель произнес несколько слов в память о храбром пионере, герое и жертве Гуэй ди Эр.
Хорошо, что эта короткая церемония происходила после погружения, а не до него; учитывая психологические факторы, такое решение не требует пояснений.
Экспедиция 1958 года в Кум-Уарнэд закончилась 4 августа уже в сумерки, и теперь можно было
