простыл.
Катон повернулся ко мне:
— Ну, Зюйтхоф, следуйте за мной в кабинет и расскажите мне о том, что же заставило вас, несостоявшегося поджигателя и убийцу, срочно перековаться в расхитители могил.
— Ничего я не расхищал.
— В таком случае речь пойдет об осквернении могил. И вам нечего возразить против этого. Идемте!
Я последовал за ним в кабинет, где мне велели сесть на жутко неудобный стул. В окно был виден утренний Амстердам. Небо до сих пор затягивали тучи, но с моря дул крепкий ветер, гнавший их дальше, не давая пролить свой груз на город. Я увидел проплывавшую по водам Амстеля баржу, над которой кружились в поисках прокорма чайки.
Катон отступил к шкафу, извлек оттуда графинчик, два стаканчика и наполнил их.
— Вот, выпейте-ка, это взбодрит вас!
Я выпил ужасно обжигающий сладковатый напиток.
— Чем это вы меня угостили? — закашлявшись, поинтересовался я, невольно взглянув на странно голубевшие на донышке остатки жидкости.
— Черничная настойка. Мой дядюшка из Утрехта регулярно снабжает меня ею.
— А вы регулярно исчерпываете ее запасы, так?
Катон, оценив мой юмор, усмехнулся:
— Да нет. Только по случаю знаменательных событий. Например, как цепочка ваших арестов.
— Спасибо, — поблагодарил я, ставя стаканчик на заваленный бумагами стол. — Вынужден признать, что здешнее обращение куда предупредительнее, нежели в Распхёйсе.
Протерев стаканчики, Катон убрал их вместе с графином на прежнее место. Потом сел против меня, подперев ладонями подбородок.
— Вот, раз вам так уютно здесь, давайте выкладывайте, что заставило вас среди ночи вломиться в церковь Вестеркерк. Честно говоря, мне не терпится услышать, что за историю вы мне на сей раз преподнесете.
Рассказав ему обо всем, я подытожил:
— Но вы скорее всего и теперь мне не поверите. И не без причин. Стоит мне задуматься о нашем визите в заведение, как меня тут же охватывает страх, что и в гробу сына Рембрандта вдруг окажутся не собачьи, а человеческие останки. Пусть даже не Титуса ван Рейна.
— Ничего, выясним. Но знаете, Зюйтхоф, эта ваша история с собачьими костями не так уж и невероятна, как вам кажется. К сожалению, в последнее время случаи незаконного вскрытия могил участились. И это доставляет нам массу хлопот. Так что не удивляйтесь, что смотритель церкви тут же увидел в вас осквернителей могил или кладбищенских воров. Это отнюдь не лишено логики. Ну почему, скажите мне, почему вы не подали официальную просьбу о вскрытии могилы Титуса ван Рейна? Тем более что могила сына Рембрандта — временное захоронение до тех пор, пока не будет расширен фамильный склеп ван Лоос в церкви Вестеркерк.
— Бюрократическая возня и писанина продлилась бы до второго пришествия. Корнелия на пределе сил, она страшно удручена исчезновением отца. Просто мне хотелось как можно скорее убедиться, что утверждение Рембрандта о том, что он якобы видел своего сына Титуса, не лишено оснований.
— А разве теперь вы можете с полной уверенностью утверждать, что он жив?
— Нет, но останки собаки в могилеТитуса говорятотом, что здесь дело нечисто.
— Не обязательно. Останки Титуса ван Рейна вполне могли стать добычей похитителей.
— Все верно. Но как оказались в могиле собачьи кости?
— Ничто не мешало похитителям замыслить коварную и жестокую шутку. — Катон постучал пальцем по лбу. — Ведь те, кто шныряет ночью по церквям и кладбищам, желая отрыть покойников, явно не в своем уме.
— Но как они могут использовать останки?
— В анатомических целях, — со вздохом ответил инспектор участкового суда. — Вскрытие и расчленение трупов в медицинских целях или якобы в медицинских целях становится повсеместным явлением. Врачи вскрывают трупы умерших, извлекают из них органы и заспиртовывают их. А иногда используют их как диковинные безделушки. Что-то вроде картин на стенах.
— Не очень-то вы лестного мнения об анатомах.
— А как я могу относиться к тем, кто разглагольствует о чисто научных целях на благо человека, но при этом устраивает публичные демонстрации, к тому же за плату. А что вы скажете про врачей, использующих свои знания и умения для завоевания популярности и возможности занять тепленькое местечко где-нибудь в магистрате? Что, по-вашему, им милее — знания, желание поставить их на службу людям, исцелять их от недугов или же толщина кошелька?
— Уж не намекаете ли вы на доктора Николаса Тульпа?
Доктор Тульп сумел выбиться в члены муниципалитета, а затем и в бургомистры Амстердама. Я вспомнил, что Рембрандт даже запечатлел один из его анатомических сеансов на холсте.
— Это всего лишь один пример, хотя и выдающийся.
— То есть вы хотите сказать, что доктор Тульп строил свою карьеру не совсем честным путем?
— Этого я не утверждаю. Просто мне не по душе, когда мертвецов начинают использовать в угоду здравствующим. Вероятно, во мне говорит профессия, поскольку мне приходится иметь дело чаще с мертвецами.
Некоторое время я обдумывал сказанное Катоном. В особенности меня заинтересовал вопрос о консервации человеческих органов.
— Доктор Антон ван Зельден тоже светило в области создания препаратов из человеческих органов, — заметил я. — Вы, случаем, не знаете, использует ли он в своих целях и похищенных из могил покойников?
Подавшись вперед, инспектор нахмурил лоб:
— Значит, вы и до доктора ван Зельдена добрались. А почему, собственно?
— Он вхож в дом Рембрандта, он семейный доктор де Гаалей, и к тому же я видел его в заведении в обществе ван дер Мейлена. Этого, думаю, будет достаточно?
— Чтобы вменить ему что-нибудь в вину — нет.
— Вы упорно не желаете отвечать на мой вопрос, господин Катон.
— Ван дер Мейлен, ван Зельден, де Гааль. Вы, Зюйтхоф, все норовите потягаться с нашей городской знатью.
— Вы правы, проблемы мне ни к чему, но я настолько глубоко увяз во всем этом деле, что пути назад просто нет. И не только из-за себя, но и…
— Из-за Корнелии ван Рейн? Я прав?
— Верно. А вы, господин инспектор, тоже изо всех сил стараетесь не испортить отношения со столь влиятельными людьми, так?
— В целом да, если такое на самом деле возможно.
— И при этом готовы пойти на нарушение закона?
— Ни в коем случае.
— Тогда расскажите мне о ван Зельдене. Хотелось бы узнать о нем побольше.
— Ладно. Вы ведь все равно не отстанете. Но пообещайте, что все останется между нами.
— Само собой разумеется.
— На самом деле ван Зельден уже давно среди наших подозреваемых. Полагают, что на него работает одна банда, промышляющая разрытием могил. Но до сих пор никаких доказательств у нас не было.
— Ну, раз вы уже заговорили об этом, досказывайте до конца. Не такой я круглый дурак, чтобы не разобраться, что к чему. В том числе есть еще и ваше особое отношение ко мне, господин Катон. В какую бы переделку я ни попал, вы всегда в нужный момент приходите мне на помощь. Разве такое может быть случайностью? Вряд ли. Так что уж поведайте мне, чем я обязан таким вниманием к своей персоне!
Инспектор Катон улыбнулся:
