Алмазный мой венец (с подробным комментарием)

237

К. не случайно упоминает здесь журнал «Рупор». В этом московском издании, выпускавшемся на протяжении 1922 г. (всего вышло 5 выпусков), он напечатал несколько стихотворных фельетонов.[303] М. Булгаков опубликовал в «Рупоре» рассказы «Необыкновенные приключения доктора»[304] и «Спиритический сеанс».[305] Двухнедельный юмористический журнал «Тачка прокатывает всех!» (выходил в газетном формате) издавался в Москве в 1922–1923 гг. С. Ингулов действительно публиковал многочисленные фельетоны и очерки в провинциальных газетах. См., например, его рассказ «Девушка из совпартшколы» в харьковской газете «Коммунист» (от 2.10.1921. С. 1; в этом же № газеты был напечатан рассказ самого К. «Золотое перо»). Ср. портрет Ингулова в «АМВ» с его изображением в «Траве забвенья»: «Как сейчас вижу сердитое лицо моего старшего товарища и друга Сергея Ингулова <…> В пенсне с толстыми стеклами без ободков, с несколько юмористически сжатыми губами провинциального фельетониста, слегка подражающего Аркадию Аверченко».[306]

238

Елены Афанасьевны Булгаковой (1902–1954) — младшей сестры М. Булгакова. См. о ней в коммент. ^{242}.

239

Достоверность этого эпизода весьма сомнительна. Если поверить К., получается, что идея издания журнала была отвергнута уже при первом разговоре с С. Б. Ингуловым. Но в таком случае непонятно, с какой стати анонс «Ревизора» был помещен в журнале «Корабль». Ср. также в воспоминаниях Э. Л. Миндлина: «Каким-то издателям пришла в голову мысль пригласить Булгакова на пост секретаря редакции нового литературного журнала <…> Редакция была создана, Булгаков стал ее полноправным хозяином и, разумеется, привлек нас всех к сотрудничеству <…> Мы пришли — Слезкин, Катаев, Гехт, Стонов, я… <…> на столе стояли стаканы с только что налитым горячим крепким чаем — не меньше чем по два куска настоящего сахара в каждом стакане! <…> Возле каждого стакана лежала свежая французская булка! <…> Уже на следующий день всю молодую (стало быть, не больно сытую) литературную Москву облетело радостное известие: Михаил Булгаков в своей новой редакции каждому приходящему литератору предлагает стакан сладкого чая с белой булкой! <…> А недели через две или три незадачливая редакция прекратила свое существование».[307] Предположение о том, что в «АМВ», в мемуарах Э. Миндлина и в журнале «Корабль» речь идет об одном и том же журнале, было высказано М. О. Чудаковой.[308] Далее исследовательница пишет: «Возможно, впрочем, это было другое издание — то, о котором упоминал Булгаков в письме к Ю. Слезкину от 31 августа 1923 года: „В „Накануне“ намечается иллюстрированный журнал“».[309] 28.7.1923 г. в № 396 газеты «Накануне» было помещено объявление «От редакции»: «…с 1 октября в качестве приложения к газете „Накануне“ начнет выходить литературно-художественный еженедельный журнал под ред. А. Н. Толстого». Отметим также, что вопреки скептицизму С. Ингулова в отношении заглавия «Ревизор» для советского периодического издания, одноименный журнал сатиры и юмора благополучно выходил в Ленинграде в 1929–1930 гг., в изд. «Красной газеты».

240

Ср. в воспоминаниях К. о М. Булгакове: «Нас он подкармливал, но не унижая, а придавая этому характер милой шалости. Он нас затаскивал к себе и говорил: „Ну, конечно, вы уже давно обедали, индейку, наверное, кушали, но, может быть, вы все-таки что-нибудь съедите?“ У Булгаковых всегда были щи хорошие, которые его милая жена нам наливала по полной тарелке, и мы с Олешей с удовольствием ели эти щи, и тут же, конечно, начинался пир остроумия».[310] Ср. с репликой Булгакова, приводимой В. Я. Лакшиным: «„У нас лучший трактир в Москве“, — восклицал, развеселившись, Булгаков».[311] Более или менее сносно жить Булгаков начал лишь в 1922 г., когда он стал печататься в газете «Накануне». Положение писателя в 1921 — первой половине 1922 гг. было весьма плачевным — см. описание его быта в письме к В. М. Булгаковой-Воскресенской от 17.11.1921: «Бедной Таське приходиться изощряться изо всех сил, чтоб молотить рожь на обухе и готовить из всякой ерунды обеды»,[312] а также записи в дневнике Булгакова от 25.1.1922 г.: «Я до сих пор еще без места. Питаемся с женой плохо»,[313] от 26.1.1922 г.: «Питаемся с женой впроголодь»[314] и от 9.2.1922 г.: «Идет самый черный период моей жизни. Мы с женой голодаем». [315]

241

Неточно цитируется ст-ние Э. Багрицкого «Ночь» (1926). МСПО — Московский союз потребительских обществ.

242

По мнению дочери Е. А. Булгаковой (в замужестве — Светлаевой) В. М. Светлаевой, Леля (так называли Елену Афанасьевну домашние) впервые появилась в Москве в 1924 г., после окончания Киевского университета.[316] Тем не менее, есть все основания полагать, что в декабре 1922 г. или в январе 1923 г. Леля приезжала на несколько дней в Москву к брату — именно 1923 г. датированы ст-ния К., посвященные Леле и его автобиографический рассказ «Медь, которая торжествовала» (в котором идет речь о любви К. к Леле и неудачной катаевской попытке жениться на сестре приятеля). Рассказ датирован самим К. — «Зима 1923. Москва». Он был впервые напечатан в № 48 «Литературного приложения» к № 310 (апрельскому) газеты «Накануне» за 1923 г. Позднее, в 1925 г., рассказ вошел в сборник «Бездельник Эдуард». Он послужил основой для изложения истории любви К. и синеглазки в «АМВ». В комментарии мы будем приводить отчетливые цитатные переклички между «АМВ», рассказом «Медь, которая торжествовала» (далее — «Медь…») и любовной лирикой К. 1923 г.

243

В своих мемуарах о М. Булгакове Л. Е. Белозерская упоминает «письменный стол (бессменный „боевой товарищ“ в течение восьми с половиной лет)». [317] Ср. также в рассказе «Медь…»: «Этого достаточно, чтобы я приходил к нему вечером и садился на диван против зеленого абажура лампы, висящей над писательским письменным столом <…> Он подымает ножницы, которыми вырезывал из газеты одобрительную о себе рецензию».[318] Ср., однако у А. Явича: «…письменный стол, совершенно пустынный, — ни карандаша, ни листка бумаги, ни книжки, словом, никаких признаков писательского труда. Похоже, все складывалось в ящики стола, как только прекращалась работа».[319] Автор «Белой гвардии» собирал печатные отзывы о своих произведениях и вклеивал их в специальные альбомы. Ср. у Л. Е. Белозерской о том, что на книжных полках у Булгакова хранились «журналы, газетные вырезки, альбомы с многочисленными ругательными отзывами».[320] М. М. Яншин также вспоминал, что «на стенах его кабинета [в доме на Пречистенке — Коммент. ] и столовой висело очень много газетных вырезок, это были наиболее ругательные рецензии и в адрес Булгакова, и в адрес Художественного театра».[321] Ср. также в записях Ю. Л. Слезкина: «По стенам висели старые афиши, вырезки из газет, чудаческие надписи».[322] Упоминаний о заглавии газеты «Накануне» с переставленными слогами в мемуарах о Булгакове мы не встречали.

244

М. О. Чудакова дополняет этот фрагмент «АМВ» свидетельством Т. Н. Булгаковой: «Дома у него была пижама — Костя [двоюродный брат Булгакова — Коммент. ] подарил ему заграничную — ему родители часто пересылали посылки из Японии <…> Пижама была коричневая, в среднюю клетку, кажется, синюю с красным — как бывают шотландские юбки. И он всегда ходил дома в этой пижаме, и потом один знакомый — Леонид Саянский — даже изобразил его на карикатуре в этой пижаме…».[323]

245

В ходе реформы 1924 г. старые совдензнаки были изъяты из обращения после их обмена по курсу 1 новый рубль за 50 000 старых. Итогом реформы стало введение советской твердой валюты — червонца, имеющего золотое содержание.

246