книг, ставить ее над другими и с такой позиции критиковать все Евангелие.
– А Лев Толстой?
– О нем и речь. Выбрав из всего Евангелия лишь одну нравственную категорию, «непротивление злу насилием», Толстой в гордыне своей возвел ее в абсолют, отрицая все остальное… За что и был предан анафеме… Еще раз повторю: в Новом Завете – двадцать семь книг. И ученые богословы тысячелетия изучают мудрость его…
– А вы, значит, изучать не рискуете?
– Пока – нет. Помните, в Книге Сираха: «Что дано тебе, о том размышляй, ибо не нужно тебе то, что сокрыто».
– Вы отрицаете познаваемость мира?
– Как возможность познать всё и докопаться до исконной сути? Да, отрицаю. Гностики впали в этот соблазн, и результат – ереси. Не изжитые и поныне, ведущие последователей к гордыне и – в бездну…
– «Где тьма внешняя и скрежет зубов»? – не удержался от цитирования рисовальщик.
– Именно так.
– Мне казалось, вы шире во взглядах.
– Я стараюсь быть пристальней в них.
– То есть берете что попроще и – манипулируете? – вступил снова Мишин.
– Стараюсь понять.
– Судя по вашей книге «Знаки» – вы стараетесь не понять, а запутать… И заставить современного человека ощутить самого себя ничтожеством в своем рационализме…
– А разве это не так? – жестко оборвал его Корсар. – Вы знаете азбуку?
– В смысле… Алфавит? – смутился Мишин.
– Хорошо, – мягко улыбнулся Дмитрий, – попробуем алфавит сначала. Кто сможет перечислить все буквы?
Под хохот и подначки несколько человек попробовали, но у всех кончалось на «ОПРСТ»…
– А теперь – азбуку.
– А какая разница?
– Огромная. Слово «алфавит» считается образованным от греческого…
– Альфа-бета-гамма…
– Вроде того. У нас тоже первая буква означала «Я» – «Аз». А теперь возьмем несколько букв последовательно и произнесем так, как учили наши предки еще школярами: «Аз – буки – веди – глаголь – добро – есть – живете – земля – иже – како – люди – мыслете – наш – он – покой – рьцы – слово – твердо…» – Корсар почти декламировал, как стихи; аудитория притихла. – Переведем? – Дмитрий продолжил, старался говорить нараспев: – «Аз, Книгой Вед, ведаю (и веду!) по слову добра, которое сущее есть, жизнь на земле, потому что как люди мыслите, таков и покой ваш, говорю в этом слово твердо…»
Аудитория зачарованно затихла.
– Здорово! – искренне ахнул кто-то.
– А кто – говорит? Кто этот Аз? – спросила серьезная в очках.
– «Аз есьм». Или «Я есть».
– И это…
– Бог. Все остальное – тварно, создано, эфемерно, преходяще, и только Сущий может сказать о себе всегда: «Я есть». «Аз Есмь».
– Выходит, в Азбуке зашифровано послание Господа?
– Полагаю, да.
– Доказательства?..
– Попробую. Вспомните сначала Исход…
– Если кто его вообще читал, – раздался ехидный голос.
– Я напомню. Моисей в те времена пас овец своего тестя Иофора, мадиамского священника, и пришел к горе Божией Хориву. И увидел горящий и несгорающий куст, и пошел к нему, и получил поручение от Господа, и Моисей спросил: вот он придет и скажет сынам Израилевым, что послал его Бог отцов их, «А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий».[8]
– Очень Ветхий завет… – иронично прокомментировал кто-то с места.
– И – почти два тысячелетия спустя… Когда Господь Иисус Христос с учениками пребывал в саду, «Иуда, взяв отряд воинов из служителей и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием. Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? Ему отвечали, Иисуса Назорея. Иисус говорит им: это Я»[9]. В церковнославянском переводе сохранено точно: он сказал, как и Бог Моисею: «Аз Есмь»[10]. И что случилось потом?.. «И когда сказал им: это Я, они отступили назад и пали на землю».
Аз Есмь! «Я есть». А кто «есть» всегда – вчера, тысячелетие или десять тысяч лет назад, и – сто тысячелетий вперед? Только тот, для кого нет времени!
Знали стражники, поняли, что это – Господь! И – пали ниц! И без Его слова не посмели бы даже приблизиться к Нему! Но служили давно не Ему; далеки были их сердца и души от Бога, и, когда Петр извлек меч и отсек ухо одному из нападавших, Иисус сказал ему: «Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?»[11]
Сначала стояла тишина. Потом один из студентов произнес:
– Увлекательно рассказываете. Живо. Словно там были.
– Вот только сомнительно… все это, – раздумчиво произнес рисовальщик.
Корсар улыбнулся, напел:
– «С причала рыбачил апостол Андрей, а Спаситель ходил по воде…»[12]
Все заулыбались, кто-то начал подпевать…
– А было на самом деле так. Перескажу, как помню. – Одним жестом Корсар прекратил веселье: – Дело было ночью. Апостолы устали и уснули в лодке. А когда проснулись, увидели, как по воде, «аки по суху», идет к ним Христос. И Петр, как самый эмоциональный, воскликнул: «Господи, повели мне, и я приду к Тебе!» – «Иди», – сказал Господь. И пошел Петр по воде ко Христу. И вдруг –
Его, конечно, вытащили, и Господь сказал апостолам примерно следующее: «Вы, видите и – не верите! Блаженны не видевшие и – уверовавшие!» Вот так. – Корсар улыбнулся обаятельно, закончил: – Это что касается сомнений.
Тишина наступила неожиданно, и никто не пытался ее нарушить. Потом одна девушка спросила тихо:
– Тогда – что такое вера?
– Вера – это любовь, лишенная страха потери.
Глава 6
Пусть потаенно, но Корсар загрустил. Он вовсе не желал в мимолетной и необязательной лекции говорить о том, что вечерами и ночами порой томило душу его – незнанием или полузнанием… И тем, что все, что он пишет, – по большому счету ничего не значит и не стоит. Так, мимолетное развлечение для праздных умов. А решиться на нечто большое, всеохватное – не чувствовал он за собою пока такой отваги. Проще было отмахиваться от вопросов ставшими расхожими словами древних «Человек – есть мера всех вещей», «Я знаю только то, что ничего не знаю…».
– Дмитрий Петрович, а вы – не такой легкий и незатейливый, каким хотите казаться… – с игривой миной проворковала Стелла Леонидовна.
– Не прост русский человек… – сумел подобрать достойный ответ Корсар, обаятельной улыбкой превращая саму тяжеловесную серьезность произнесенной фразы почти в шутку…
– Извините, Дмитрий, вы не ответили на мой вопрос по существу, – строго выговорил ему высоколобый Мишин. – О вашей книге «Знаки».
– Я писал то, что видел, чувствовал, о чем смутно догадывался. Только и всего. Кстати, а что означает
