оставалась такой тысячелетия; на ней базировалась эвклидова геометрия; стоило Лобачевскому усомниться, предположить искривленность пространства и то, что в определенной, бесконечно удаленной точке две прямые все же пересекутся… И он создал новую математику, математику Лобачевского. И – к чему это я?
– И – к чему? – спросила серьезная девушка в очках.
– Все устоявшиеся понятия, мнения, авторитеты, все они – до поры. Пока кто-то не дерзнет усомниться… А споры… Теперь вы поняли, что в спорах никаких истин не рождается? Я намеренно обострил каверзное замечание господина Берга и – убедительно, на примере, показал, что даже в самом остром споре чья-то позиция сильнее изначально. Надеюсь, вы на меня не сердитесь за столь невинную демонстрацию.
– А что же делать с такой большой дырой… – растерянно пролепетала преподавательница.
Корсар даже зажмурился, волей заставляя себя не улыбаться и, как в анекдоте про Ржевского, мысленно приказывая: «Господа гусары, молчать!»
– Это – не дыра, Стелла Леонидовна, это – отверстие, – елейным голоском проговорила серьезная девушка в очках.
– А дыра – это… – попытался продолжить ее сосед, но, получив от девушки короткий тычок под ребро, замолчал.
– У нас платный факультет, Стелла Леонидовна. Перегородке – лет сорок, вот пусть проректор и озаботится починить, – резонно и сухо заметила какая-то девушка с заднего ряда.
– Придется, – вздохнула преподавательница. Со значением взглянула на часы.
– Вы так ничего и не сказали о вашей новой книге… – произнесла серьезная девушка в очках.
Дима сокрушенно тряхнул головой. По правде, он уже сожалел, что допустил эдакое ребячество, ну да – чему быть, того уж не воротишь… Осталось сказать два слова и – звонок…
– Презентация состоится завтра в Доме книги. Приглашаю всех.
– А как название?
– «Грибница».
– Вы заинтересовались пищевыми продуктами?
– Отнюдь. Царство грибов насчитывает как минимум полтора миллионов видов – это больше, чем в растительном или животном мире. Из них описаны примерно семьдесят тысяч видов, то есть менее пяти процентов всех существующих. Это первое. Второе. Примерно тридцать процентов грибов обладают галлюциногенными свойствами, приводящими людей…
– К наркомании…
– К иному состоянию сознания, я бы так сформулировал. И люди используют эти свойства – многие тысячелетия. Один из первых исследователей, признавших определенный познавательный для науки потенциал экстатического изменения сознания, был американский философ и психолог Уильям Джеймс. В начале двадцатого века он сказал примерно так: «Наше нормальное, или, как мы его называем, разумное, сознание представляет лишь одну из форм сознания, причем другие, совершенно от него отличные формы существуют рядом с ним, отделенные от него лишь тонкой перегородкой… Наше представление о мире не может быть полным, если мы не примем во внимание и эти формы сознания».
– Да в каждом дурдоме этих форм сознания и без грибов – палаты!
– И третье, по порядку, но не по значению. – На реплику не обратил внимания не только он, но и вся аудитория. – Я предполагаю, что тысячелетия существуют и законспирированные группы людей, знающие о свойствах многих грибов, – из тех девяноста пяти процентов, до которых не добралась официальная наука. – Дмитрий отвесил ёрнически-церемонный поклон в сторону Сергея Мишина, – и использующих их качества для…
В аудитории стояла звенящая тишина.
– А вот как и для чего – я и попытался догадаться на страницах книги. Насколько мне это удалось – судить читателю. Как сказал Горький Алексей Максимович: «Любите книгу – источник знаний!» Если, конечно, нет более интересного предмета для любви.
Аудитория грохнула смехом и аплодисментами, заглушая звонок. А Корсар – поклонился, церемонно, с достоинством, словно монарший арлекин в тронном зале.
Глава 7
К Корсару уже спешили студентки с книжками – получить автограф… Но он для себя отметил не тех, что спешили, а тех, что медлили. Корсар привык к вниманию «девочек без комплексов»; для них он был – приключением, каждая из них для него – тоже; и сложностей никаких, и… Короче, ничего, кроме радости общения и секса… Самое приятное было в том, что и тягот расставаний – не было: симпатии взаимные, безусловно, присутствовали, но вот всех этих надрывов и прочего… Поэтому встречи, как правило, становились реже; похоже, девчонки, присоединив к собственной «коллекции» очередную мало-мальски «знаменитость» и тем приподняв собственный имидж, шли по жизни дальше…
Пока он подписывал первые несколько книжек, то снова заметил – но чуть в стороне – ту самую красивую девушку лет около тридцати; она пристально и внимательно рассматривала Корсара, словно редкую бабочку, будто примериваясь – как бы половчее насадить это насекомое на иглу и присоединить к имеющейся коллекции… Смутное то ли удивление, то ли воспоминание на миг вспыхнуло где-то глубоко в подсознании и – угасло: когда Корсар снова бросил взгляд в ее сторону, девушка исчезла.
А «медлительных» девчонок оказалось две: одна – с жесткой копной волос, слишком рыжая, чтобы цвет был естественным, слишком зеленоглазая, чтобы на радужке не присутствовали контактные линзы… Имидж эдакого дерзкого чертёнка…
– Дмитрий, меня особенно в вашей книге заинтересовало вот это, – ткнула она в какую-то иллюстрацию, схематично изображавшую совокупление… – И меня, и мою подругу… – Она кивнула на русоволосую стройную девушку, стоящую рядом – в короткой юбке, гольфиках-гетрах, с видом примерной старшеклассницы… – Могли бы мы проконсультироваться с вами… по этому поводу?
– Если вам интересно…
– Очень интересно.
– Сегодня после шести?
– Сегодня? – Рыжая замялась… – А можно – завтра?
– «Завтра» в этом мире наступает не для всех, – подал голос седой худощавый господин в темных дымчатых очках, подошедший столь тихо и незаметно, что впору было вздрагивать и креститься…
Но рыжая лишь смерила его уничижительным взглядом:
– А вас, дяденька, не учили манерам? Вмешиваться в разговор дамы и молодого человека – это по меньшей мере…
– Предосудительно, – с покаянной интонацией произнес седовласый, впрочем, никакого раскаяния в голосе его не чувствовалось, скорее – озорство, столь не свойственное его «академическому облику». Он отошел в сторонку.
– Мы – сегодня не сможем, – глядя Корсару прямо в глаза зелеными, кошачьими глазами, произнесла рыжая. – У нас сегодня – бассейн. И – художественная гимнастика…
Вторая девушка прыснула, прикрылась ладошкой.
– Ага, – ничуть не смутившись, продолжила рыжая. – Показательные выступления. Как насчет завтра?
– Может быть. – Корсар подал девушке визитку.
– Здорово! – Она подпрыгнула от радости. – Мы – очень прилежные ученицы… А можно с нами придет еще одна? Для вас не слишком?
«Ничто не слишком», – вспомнил Корсар девиз одного сомнительного героя из «Альтиста Данилова», улыбнулся:
– Все, что не слишком для вас, и для меня – приемлемо.
– Здорово. Меня зовут Юля, это, – она кивнула на подругу, – Лека, и с нами будет, скорее всего, Оля.
Олюня. Она – такая выдумщица! Да и вы, судя по всему, не консерватор.
– Только в политике.
– Вот политика нас совершенно не интересует… Мы позвоним вам около четырех, пойдет?
