— Ну что? Едем?
— Сначала решим на чем. Девушка пожала плечами:
— Водитель «ауди» принес документы на машину. Они оформлены на тебя. И — ушел. Совсем. Джипы — тоже уехали. Это что-то значит?
— То, что все — свободны. И я от конвоя, и конвой — от меня. Судя по всему... все — правда. Я стал неприкасаемым. В хорошем смысле этого слова.
У странного дома в центре Москвы Гринев и Аня оказались через сорок минут.
Подошли, дверь подъезда оказалась незапертой. Поднялись на нужный этаж, остановились перед дверью со старинной табличкой. Олег позвонил. Еще. Еще.
Дверь соседней квартиры приоткрылась, за нею появилась подслеповатая бабуля; на вид ей было за девяносто.
— Вам кого? — спросила она дребезжащим голосом.
— Сергея Кирилловича Корсакова.
— Э-э-э... Не живут здесь. Давно не живут. Когда-то, до революции, господа жили, а теперь... нету никого.
И — дверь закрылась.
Они спустились, сели в автомобиль. Олег бросил на дом прощальный взгляд.
Дом смотрел на него тонированным безразличием окон. Гринев приветливо помахал рукой. Напел тихо, вполголоса:
— Призрачно все в этом мире бушующем... Некоторое время задумчиво смотрел прямо перед собой и — сорвал машину с места.
— А сейчас — далеко едем? — спросила Аня.
— Домой.
Дорога, обрамленная рядами кленов, укрытая золотом будущей осени, уходила вверх и упиралась в синюю твердь неба; оно неслось навстречу, и казалось, еще немного — мужчина и девушка взлетят и унесутся в эту бескрайнюю бесконечность.
