игрокам-то?
— Ты не крути. Говори просто.
— Под голову сгрузят. Но не под тупую, а работающую. Потому как деньги свои люди не потерять хотят, а вернуть. И с больши-и-им наваром. А почему, спросишь? А потому что у людей есть план. Жизнь — она как дом многэтажный. На первом, как водится, дворники обосновались да магазинчики торгуют. На втором — люди служилые. А — выше? Подумай, Саныч, мне ведь не только по твоим двумстам кускам ответ держать, по другим деньгам и другим людям. Хочешь чемоданчик вскрыть? Вскрывай. Это как за игрой колоду поменять, да у всех на глазах.
Стерпят большие мужчины?
— Сладко поешь.
— Суть дела излагаю.
— Да что ты его слушаешь, Саныч! Кинули они всех! И — лыжи уже смазали.
Чернова никто нигде найти не может, и этот в бега намылился! — встрял Руслан.
— Чемодан-то ломать или как? — спросил Курень Сан Саныча.
— Погоди. Ломать — не строить, — ответил тот. Посмотрел на Олега остро, зорко; поволоки, что застилала взгляд, как не было. — Мне до чужих схем дела нет. Я своему коллективу деньги хочу вернуть. Вот эта проблема между нами.
— Никакой проблемы. Перо, бумага найдутся?
— Расписку мне писать станешь? Может, где-то голова твоя и дорогого стоит, а каракули, я чаю, уже не в цене.
— Квартирка у меня родительская осталась. В полтораста штук потянет, если очень по-скромному. Сталинка. Москва, центр.
Сан Саныч бросает взгляд на Руслана, тот кивает.
— И машина представительская, этого года выпуска. Ну что, двести кусков перекрыли? С лихвой?
— Пожалуй что. Отстегни его, Курень.
— А Руслан ваш мне ответную подмахнет. Что претензий к конторе у него нет.
— На чем? На тетрадной четвертушке? У нас тут кроме конторских книг на покойников — никаких бумаг нету.
— У меня бланки с собой. В чемоданчике. А печать ваш юноша, думаю, в кармашке носит.
Саныч кивнул Руслану:
— Сделай.
Олега отстегнули, он взял со стола «дипломат», раскрыл, вынул папку, передал Руслану бланк. Тот заполнил, приложил печать, вернул Гриневу. Олег спрятал бумагу в папку.
— Еще подняться думаешь? — спросил Саныч.
— Не думаю. Рассчитываю.
— Может, мы зря деньги вынимаем?
— Кто скажет?
Олег быстро написал две генеральные доверенности, размашисто расписался, передал Санычу. Тот прочел, оскалился:
— А рисковый ты хлопчик, Медведь. Чай, догадался, что к нотариусу мы тебя не повезем: есть у нас свой, доверчивый, на любую закорючку печатку набьет. А что бы нам теперь тебя здесь же и не закопать? Землица, она ведь молчунья. Все тайны хоронит. А людишек, даже умненьких, и подавно.
Олег довольно безразлично пожал плечами:
— Тут я тебе не указ, Сан Саныч. Сам думай. Тебе жить.
— Рисковый ты, Олег Федорович. Люблю рисковых: к ним фарт идет. Свободен.
Дорогу найдешь?
— Сильно долго топать. Может, подкинет кто до метро?
— Сашок, подбрось. Претензий к нему нет.
Жилистый кивнул.
Олег подхватил «дипломат», пошел к лестничке, обернулся:
— Да, Саныч, ты с деньгами очень торопишься?
— Твоя какая теперь забота?
— Квартирку повремени сливать. Пару недель. Дорога она мне. Как память.
— Память — она всегда дорога. Сколько повременить?
— Месяц. Заплачу вдвое.
— Три сотни?
— Четыре.
— Что ж... Повременю. Может, сразу и еще расписочку накатаешь?
— Зачем тебе бумага пустая? Слово.
— Ну-ну. Слово — серебро.
В машине Гринев молчал.
Глава 21
У входа в метро Олег постоял, раздумчиво глядя на сотовый, потом подошел и аккуратно опустил его в урну. Спустился к кассе, купил карточку, набрал из автомата номер. Слышимость была отвратительная.
— Иваныч?
— Федорович! Ты куда пропал?
— Уже нашелся.
— Ты где?
— Помнишь, где мы вкушали чебуреки с волчатиной?
— С волчатиной?
— Ты выразился именно так. А мне — понравилось.
— Помню.
— Подъезжай сюда. Но не на большой машине. И — окольно.
— Понял, не дурак. Тут Борзов...
— Иваныч, разговоры тоже потом. И сотовый можешь выбросить.
— Угу.
— Жду тебя.
Ждать пришлось почти два часа. Иваныч появился на сером «Москвиче» двадцатилетней давности. Посигналил. Олег открыл дверцу и плюхнулся на переднее сиденье.
— Ты где раздобыл такого рысака?
— Занял у одного соседа по старому гаражу. Типа аренды. У нас что, Федорович, облава?
— Есть немного.
— Я так и понял. Не, машину эту никто не вычислит, можно кататься спокойно. Я, как к тебе ехал, по переулкам и «сквознякам» центра лихо крутнулся. Чисто. И доверенность сделал по всей форме. Чтобы никаких вопросов.
— Что в конторе?
— Борзов рвал и метал! Оставил своих бугаев. Но, если честно, вид у него... похоронный.
— Могу его понять. Что Том?
— Молодцом. Лицо камнем, типа «клерк», а что там хозяева мыслят и где их носит — не его дело, да они и не докладывают.
— Талантливый молодой человек. Далеко пойдет.
Водитель внимательно посмотрел на Олега, но промолчал. Потом не выдержал, спросил:
— Ты крепко попал, Федорович?
— Да. — Не горюй. Выберемся. Далеко рулить?
— Домой.
— В смысле...
— К родителям.
Лицо Олега закаменело, но прошло это через минуту.
