– Дрон, небольшой он по размерам. Даже если подключаться целенаправленно, на раскладку нашего шума по словам уйдет месяц. При наличии соответствующей аппаратуры. Уверен, подобной в этом городишке нет.
Последнюю фразу Круз произносит уж больно заносчиво.
– Не обольщайся, Курчатов.
– Что, все так серьезно?
Кратенько излагаю события и свою разработку ситуации. Не забываю и о Леночке. И – планы на будущее, расплывчатые, как любое будущее.
– Круто. Тебе прикрыться нужно. Может, заляжешь на часок, пока я закончу?
– Сам понимаешь…
– Да. Ты на колесах?
– На двух.
– Ладненько. Внимай. В пяти местах, – он перечисляет, – для тебя «ежики». В скверике рядом с церковью под крайней со стороны улицы лавочкой прилеплен пакет.
Там – мини-рация, настроенная на все используемые в городе оперативные каналы связи, и «чистый» ствол – «тихушник».
– Роскошно!
– Пользуйся моей добротой.
– Если ничего не помешает.
– «Ежики» нацепи! Настаиваю!
– Слушаюсь!
– Не ерничай. Удачи!
– Всем нам!
Отбой.
Ближайший тайник с «ежиками» от меня в ста метрах. Захожу в платный сортир, закрываюсь в кабинке и под бачком унитаза нащупываю маленький пакетик.
«Ежики» – это крохотные иголочки, на двух – микроскопические головки. Обе испускают сигналы, по которым можно определить местонахождение объекта. Объект – это я.
Цеплять «ежики» можно и на одежду – торчащую микроскопическую головку заметить почти невозможно. Почти. Поэтому ввожу иголочки прямо под кожу – одну под мышку, одну в грудь. Ее размеренная волосатость – полная гарантия скрытности. Третий «ежик» – покрупнее, ибо – микрофон с миниусилителем. Куда бы его?
Если украшение женщины – мушка на щеке, моим станет мушка на груди.
Ну-ка… Что ж, интимно и вполне естественно. Микрофончик не больше полугорошины, а «ежики» – маяки, боюсь, и сам не сумею разыскать без помощи пеленгатора.
– Внимание, я «седьмой». Доложите готовность по варианту «Коллапс».
– Я «первый»: готовность.
– Я «второй»: готовность.
– Я «третий»: готовность.
– Группа наружного наблюдения?
– Готовность.
– Для всех – особый режим.
– Есть!
– Сразу после проведения варианта – исчезнуть. Работает только группа наблюдения.
– Есть! Связь?
– Полное молчание. Только слушать.
– Есть.
– Группа реагирования…
– Особый режим.
– Есть.
– Время начала варианта «Коллапс» – через десять минут. Ровно. Время пошло.
– Есть.
Качу на зверь-машине по Приморскому бульвару. В тот самый кабачок с азартными играми, где^встретил позавчера прекрасную незнакомку. Вишневая «вольво», манеры… Если ее там и не знали раньше, в чем сомневаюсь, то не заметить не могли. Завсегдатаи – лохи, а обслуга – народец умный и приметливый.
Пусть поделятся соображениями.
Уж и не знаю, чем смогу поощрить их словоохотливость, но других путей к сердцу красавицы, а значит, и к тем, кто затеял все это в Приморске, у меня нет.
Понадеемся на удачу.
Кабачок расположен на холме, чуть в стороне от города, над морем. Дорога поднимается, и внизу слева, желтея золотом песка, усыпанного загорелыми телами, простирается пляж.
… Золото… Эльдорадо…
Знойное марево над асфальтовой дорожкой становится будто частью сна, измученный полуденным жаром воздух устремляется в далекую голубую прохладу неба…
Вдруг он сгущается, давит барабанные перепонки так, что ломит затылок, ухает тяжелым вздохом и заполняется упругим грохотом взрыва.
На скорости разворачиваю мотоцикл волчком, смотрю вниз. Одна из машин спецназа на пляже горит, маленькие фигурки в пятнистой униформе поводят автоматами по ближним к ним поросшим мелким кустарником холмам. Слышен дробный отрывистый «клекот».
И тут второй «уазик» словно приподнимается на месте и разваливается на части вырвавшимся из нутра пламенем! Взрыв! – Фигурки падают на песок, катаются, сбивая пламя с одежды. Снова слышен «клекот», уже дробнее и суше. Фигурки, дергаясь, застывают на песке.
На пляже – паника. Люди мечутся в разные стороны, я вижу, как некоторые падают, скошенные огнем невидимого пулемета.
Невидимого – снизу. Минут пять назад я проехал фургончик; шофер его мирно копался в моторе…
Мотоцикл летит вниз по шоссе. Ствол «лжеузи» на руле. Вот сейчас, за этим поворотом…
Мотор фургончика работает. У задней дверцы стоит парень. В руке – точно такая же «машинка», как у меня. Нажимаю спуск. Очередь прошивает и парня, и фургон, и кабину водителя. Заваливаю мотоцикл, и меня протаскивает еще метров пятнадцать по горячему асфальту. Водитель боком вываливается из кабины. Он ранен. Здоровой рукой сжимает пистолет-автомат. Пули проносятся сантиметров на двадцать выше, чем нужно. Я об этом не жалею. Жара, марево, боль от ранения…
Но сейчас парень сосредоточится, и тогда… «Урал» с полным бензобаком – слабое прикрытие. То, что в него еще не попали и он не рванул, – просто удача! Но никакая удача не длится дольше трех-пяти секунд при таких раскладах.
Водитель понял свою ошибку, чуть-чуть привстал… Три пули из нагана его успокоили. Навсегда.
Откатываюсь к краю дороги. Вовремя. Едва заметной тропинкой, что змеится к пляжу, поднимается человек. С пулеметом Калашникова. Долго он не думает: длинной очередью поливает дорогу, мотоцикл, за которым осталась кожанка, – вполне можно принять за притаившегося мотоциклиста.
Я плавно спускаю курок. С поправкой на марево. Пуля попадает в голову.
Снова ухает воздух, я вжимаюсь в землю. Жаль мотоцикл.
Теперь нужно сматываться как можно быстрее. Доказать спецназовцам, что я не с этими, вряд ли успею.
А живым мне остаться теперь просто необходимо. И даже не потому, что очень хочется… Просто как иначе я смогу купить Сереге новый мотоцикл?
Перебегаю дорогу и мчусь через лесополосу к автостоянке и мотелю «дальнобойшиков». Уверен, там меня ждет машина. Хотя ее водитель об этом пока и не подозревает.
За рулем новенького «КРАЗа» чувствую себя уверенно. Машина производит впечатление. Для завершенности художественного образа не хватает чего-нибудь мощного из вооружения. Например, пулемета. Типа немецкого «МГ». Да и «Дегтярев», ненавязчиво выглядывающий из оконца кабины,
