политика» – вещь, если можно так сказать, функциональная. Имидж формируется целой командой аналитиков путем «наложения» на имеющуюся «модель» – человека определенного облика, образа жизни, привычек, – новых, «конструктивных» и «приятных» как для потенциального избирателя, так и для возможного партнера по переговорам, черт, выражающихся в манере поведения, одежде, речи и т. д.
Понятно, к «позитивным чертам» относятся – «решительный», «мужественный», «ответственный», «обаятельный» и т. д.
Но для придания такому «имиджу» естественности необходим и набор «слабостей» – с одной стороны, дополняющих и оттеняющих достоинства лица, с другой – привычных и наиболее простительных в среде потенциальных избирателей или, как любят выражаться комментаторы, электората.
У нашего Президента таких явных – аж две. Первая – в теннис любит сразиться. В глазах любого западного избирателя – явный «плюс»: спортивный, значит – здоровый… У нас – это еще бабушка надвое сказала. Спортивный?.. Лучше бы делом занимался. Ты в теннис играешь? Ну и я – нет. А детишки? То-то, что дорого… Бешеные деньги… Вот сынки всяких ворюг – те…
Так что играет Президент России в теннис реденько, от случая к случаю.
А вот выпить…
«Да он, говорят, выпить любит…»
«А ты – не любишь?»
«Ну, то я. А он…»
«И что? Тоже человек!»
«Это да. Вот только говорят/пьет уже больно…»
«А кто его пьяным видел?!»
«Думаешь, наговоры!»
«А то… Вот про тебя у соседей твоих спросить – так алкоголик конченый! Ты что, конченый?»
'Я-то? Да нет… Выпиваю, конечно, ну, по праздникам там, по выходным.
Вечерком – иногда. Ну, как все'.
«Вот и Президент – как все. На тебя соседи за то, что телевизор громко включаешь, такого наплетут – впору не то что в ЛТП, в тюрягу сажать! А представляешь, скрль-ким он на мозоли-то больные понаступал!»
«Это точно! Наплетут – своих не узнаешь! Так он, что же. Президент, и не пьет никогда?»
«Ну почему? Когда и выпьет… Мужик нормальный, здоровый».
«Интересно, а литруху приговорит?»
'Да что литруха – такому, поди, и двух, – ни в одном глазу! Кабан такой!
Сибиряк!'
«Да ясное дело – наш мужик».
«Вот только, раз наш – что ж он с этими пидорами дерьмокрадами связался?»
«А он и не связывался. Просто – так надо. Для государства. Это у него – личина такая. Здрасьте, дескать, вам, вот он я, демократ, а у самого – своя думка имеется».
«Думаешь, хитрый?»
«А то! С кем поведешься…»
«Ну, давай по последней…»
Как там поговорка? Что для русского хорошо, то для немца – «гайки». То, что для американского политика – пятно на репутации, для нашего – «простительная слабость», дополняющая созданный позитивный имидж:
«волевой, жесткий, прагматичный», и притом – «наш», «свой», с «простой рабоче-крестьянской хитринкой».
Так что вопрос о самостоятельности принятия решений^ Президентом я ставлю в следующем контексте: насколько он сам прорабатывает решения, подготавливаемые ему командой или аппаратом «под ключ»?
Судя по тому, что и как он делает последние три года, считать, что Президент «подмахивает» государственные бумаги не читая, у меня оснований нет.
В таком случае… Если, по моим предположениям, Организация – «троянский конь», целенаправленно работающий над дискредитацией и смещением Президента и пригревшийся где-то в президентских структурах, почему Президент, если он фигура самостоятельная, не выявит и не пресечет деятельность Организации?.. Ведь не зря еще Сталин в противовес НКВД имел и управление кадрами ЦК, и контрразведку «Смерш», и выделил позднее госбезопасность в отдельное министерство, и поощрял соперничество особых отделов в войсках с военной разведкой…
Потому что понимал: тайную власть нельзя оставлять в одних руках!
В распоряжении же Президента – лучшие спецы СВР, ФСК, ГРУ, МВД… Кстати, я никогда не грешил недооценкой работников последнего ведомства – мастерство и оперативные возможности профессионалов МВД ничуть не ниже, а в отдельных случаях и выше, чем у спецов других служб. Просто «сыскарям» милиции всегда приходилось рассчитывать не на дорогостоящую технику и узких, всегда имеющихся под рукой профессионалов, а на собственное знание оперативной обстановки, на собственное чутье…
Таким образом, если Организация действует активно – а она именно так и действует, – ее функционеры не могут не засветиться… Но дать профессионалам из ГРУ или ФСК задание «разработать» кого-то из своего ближнего окружения, к тому же прикрытого сотрудниками Главного управления охраны РФ или даже Службы безопасности Президента, – такое задание может дать только сам Президент.
И если он этого не делает, значит…
«Как вам не стыдно дурачить людей…»
«Сначала было стыдно, а потом привык…»
Все мои версии – чушь собачья!
Все просто и конструктивно. Принцип автомата Калашникова.
Остается лишь собраться с духом и сформулировать… Стук в дверь кажется грохотом в тишине пустого дома. Жесткий и настойчивый.
Тихо сползаю с кресла на пол, поворачиваю барабан кольта так, что выхолощенный патрон становится последним… тьфу, крайним…
Взвожу курок.
Глава 19
Тихонько отмыкаю дверь, чуть толкаю ее наружу и замираю за косяком.
Несуразный старичок в длинном полушубке, допотопной клетчатой кепке с опущенными «ушами» и валенках с калошами озадаченно переминается с ноги на ногу на крыльце. Чуть подал длинный костяк вперед, лицо попало в полоску света – бородка клинышком, как у всесоюзного старосты Калинина, очки в старомодной металлической оправе…
Старичок деликатно кашлянул, снова примял валенками снег, протянул блеющим полушепотом:
– Константи-и-и-н Георгиевич… Вы дома?.. Хлипкий вид дедушки меня не умиляет. Знавал я, и совсем недавно, одного «безобидного» старичка разбойничка, так тот «одуванчик» едва не пристрелил меня из моего же собственного нагана.
Спас, можно сказать, старинный офицерский предрассудок насчет стрелкового оружия. Сейчас же у меня в стволе вполне полновесная пуля, «машинка» вычищена самолично и осечек не даст. Успокаивают лишь три обстоятельства: кольт все еще в моей руке и упускать его не собираюсь; старичок интеллигентной наружности без приглашения не заходит, вытягивает шею, стремясь заглянуть в комнату, и впечатления бойца группы захвата не производит; на снегу от соседнего дома до моего крыльца только одна цепочка следов – от его безразмерных калош. И ночь – снежная и спокойная, ни шороха.
Старичок еще раз корректно стучит в притолоку.
– Константин Георгиевич?.. – Голос встревоженный. Мне становится неловко: заставляю старика ждать на крыльце, а может, у него – несчастье какое?..
– Заходите, пожалуйста!
Моя неожиданно материализовавшаяся в проеме двери фигура вызывает у него озадаченность.
– А Константин Георгиевич?..
– Он в отъезде, Я его племянник. Олег Владимирович. Да заходите же.
