«дядя Володя» справлялся, не нуждается ли в чем девушка, интересовался здоровьем сестры… Третий звонок был невыясненный: мужской голос с неясным акцентом спросил Александра Яковлевича, услышав, что попал не туда, вежливо извинился и повесил трубку… Сашу Зайцева не оставляло ощущение, что неизвестный абонент (звонили из автомата на Тверской) попал как раз туда…
Но вписывать свои соображения в докладные записки он не стал: во-первых, это считалось дурным тоном – от «наружки» требовалась только добросовестная объективная информация, выводы делали другие, сопоставляя полученное с иными источниками; свои догадки, домыслы и бредни «мышонок» мог высказать только в одном случае: когда спросят. С другой стороны, мысли свои лейтенант не доверял даже Алексу: заработать при фамилии Зайцев кликуху Сыскной Волк легко, а вот двигаться с ней потом по службе – сложно…
…Весь день ничего не происходило. Юля готовила завтрак, слушала лингафонный курс испанского языка, читала… В девятнадцать во двор въехали две машины, слишком крутые для здешних мест: белоснежный шестисотый «мере» и «лендровер». Из «лендровера» выбралось двое парней; один быстро оглядел окрестности другой без суеты подошел к «мерседесу», открыл дверцу. Коротко стриженный седой мужчина в дорогом пальто и костюме вышел из машины. Лейтенант Зайцев, прильнувший к окулярам фотоаппарата, успел трижды щелкнуть затвором. На всякий случай. Каково же было его удивление, когда гости позвонили именно в квартиру восемнадцать на четвертом этаже, где жила Юля Князева!..
Офицер включил аппаратуру прослушивания, запись. Но записать он сумел только счастливый визг девчонки и улыбчивое ворчание мужчины. Дальше началась такая свистопляска, что у Зайцева побежали мурашки по спине и свело скулы, словно от зубной боли… Морщась, он сорвал наушники… Вспомнил маленький чемоданчик в руках одного из сопровождающих… По-видимому, спрятанному там агрегату вполне по силам вырубить к едреной бабушке радиостанцию средней мощности, типа «Голоса Москвы»… Жаль, заснять этого кудесника радиопомех он не успел, заметил только, что тот прихрамывал…
Что до Юли… Вот тебе и тихоня из Смольного института… Не зря Нечаев, начальник их группы в спецшколе, любил повторять: «У разведчика, помимо прочих, имеются два качества, которые и делают людей пригодными к этой работе. Первое – умение ждать…» Тут он делал многозначительную паузу и кто- нибудь, зная давно эту присказку полковника, обязательно спрашивал:
«А второе?..»
«Удача. Хотя в некоторых обстоятельствах это качество можно считать и первым…»
Судя по всему, к нему приходит и то и другое… Он лихорадочно прикручивал объектив для ночной съемки и не заметил появления Свиридова.
– Неужели наша девочка с подружками устроила групповой стриптиз, – хмыкнул он, наблюдая за тем, как лейтенант суетится.
– Видишь белый «мерс»?.. У студентки гости…
– Да я эту колымагу еще во дворе «срисовал»… МГ 333 К. Знаешь чья?..
– Ну?
– Князя.
– В смысле…
– Князев Владимир Петрович, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, холост… В настоящее время – вор в законе, один из самых авторитетных в Москве, если не самый…
– Погоди, погоди… Князев… Так Юля же…
– Ты догадлив, как представитель правоохранительных органов в «Поле чудес»… Юле он – родной дядя.
– Слушай, Алекс… А почему тогда наша «контора» этим занимается, а не ГУОП?..
– А вот это уже – не наше собачье дело… Знаешь, отчего я в капитанах, невзирая на судьбоносное времечко и далеко не переходный возраст?..
– Ну?
– Вопросов много задавал. Старшим по званию.
– Извините, товарищ капитан.
– Извиняю, товарищ лейтенант. Пожрать что оставил?
– Ага. Колбаса, в холодильнике…
– Не жалеешь ты свой молодой желудок, Александр Сергеевич. Ну и мой заодно…
– Так что, как выйдут – не снимать?
– Снимай. Надо же из чего-то докладные лепить… Лейтенант Зайцев приник к видоискателю и представил почему-то, что это окуляр оптического прицела… Блин!
Хоть Алекс и прав, а досадно… Ну и фиг с ней… Дрянная работенка… Думать – нельзя, спрашивать – нельзя… А чем тогда он, офицер, лучше разрабатываемого…
Ну и фиг с ним, что ничего нельзя. Думать ему не запретит никто. И никогда.
Когда именно исчезла Лека, никто из девчонок не заметил. Случалось, что она не ночевала в квартирке день-другой и раньше. Но когда прошла неделя, девушки забеспокоились…
– Галя, ты вспоминай, она встречалась с кем-то?
– Да нет вроде…
– А может, «уважаемые» наехали?..
– А с чего? По «таксе» она платила, как все… Прошло еще три дня.
– Блин!.. – Света влетела в комнату Гали. – Блин!..
– Ты чего?
– Эта соседка твоя…
– Ну?..
– Слиняла она. С моим паспортом. И вещей половины недостает.
– Да брось ты… Чего у тебя красть-то было…
– Да? Мне что, все с неба падает? Или – тебе?..
– По ней тоже не скажешь, что ее тут икрой ложками в «Максиме» кормили…
– Шлюха она, вот кто.
– Светка, прекращай истерику! Вот ее сумки, в шкафу, она даже вещей никаких не брала… Может, в беду девка попала, а ты накатываешь…
– А давай посмотрим… Там наверняка газеты напиханы и пара кирпичей для веса…
– Давай… – пожала плечами Галя. Сумки раскрыли. Все три, они были под завязку наполнены шикарными платьями, нераспечатанным бельем… Туфлями от Кардена… Хорошей косметикой…
– Е-мое… Да тут… А прибеднялась… Она что, на продажу накупила, что ли… – раскрыла рот Светка.
– Угу, – усмехнулась Галя. – Сейчас в «незалежной» как раз хорошо идут платья по девятьсот баксов, туфли по полштуки и белье по четыре сотни за комплект… Народ просто в очередях шизеет…
На дне сумки обнаружился конверт. Незапечатанный. В нем – листок бумаги с набранным на компьютере текстом и пачка франков крупными купюрами…
– Е-мое… Да нам столько за год не заработать… – Светлана встряхнула пачку, пошуршала банкнотами. – Настоящие…
«Девчонки, привет. Извините, что исчезла не попрощавшись. Уж так вышло.
Все, что в сумках, – вам. Деньги тоже – ешьте побольше фруктов. Желаю стать «топами» и попасть на все обложки… И еще… Светлана паспорт потеряла…
Хорошо, если бы она начала его искать месяца через два… Шмотки я взяла только отечественные…
Ну все, девчонки. В кармашке сумки – вам по колечку. На удачу. Л.»
Оба колечка оказались с бриллиантиком посередине, каждый был окружен самоцветами; для Гали – рубинами, для Светы – сапфирами…
– День чудес, – только и произнесла Галя, любуясь колечком.
– Хм… А как с платьями, с бельем?..
– Да как раньше… Одна отворачивается, берет что-то в руки, спрашивает: кому?
– Понятно. Чур, я выбираю…
