– А я вожу?
– Потом поменяемся…
Игра захватила девушек. Как только одна из них получала очередную обнову – одежду или белье, – тут же бросалась к зеркалу примерять… «Примерочная» закрылась далеко за полночь… Девчонки сидели среди ворохов одежды и белья, усталые, словно отработали три показа…
– Слушай, Цимбалюк… Знаешь, чего я заметила?
– Ну?
– Эта соседка твоя… Она же никакая не модель…
– Догадливая ты…
– Ага, – воодушевилась Светлана. – Прикинь, на кастинги ходила, на показы – ходила, но со слоем «штукатурки»…
– Как все…
– Погоди… А на съемку?.. То ей нездоровилось, то – голова кружилась…
– Да ладно тебе…
– Точно! И «бук» у нее был какой-то нерабочий, словно у одного фотографа сделанный…
– Причем у хорошего…
– Это да… Цимбалюк… Как ты думаешь, кто она такая? Столько денег заработала…
– Не фотомодель – это точно.
– А что мне с паспортом-то делать?..
– Ты же не завтра на «батькивщину»…
– Не, у меня контракт. Еще почти полгода.
– Ну вот. Пойдешь через пару месяцев в посольство, скажешь – потеряла.
– А вдруг не поверят?
– А какая твоя забота? Поверят не поверят… Пропал, и все. Новый выпишут, куда они денутся…
– Так мне придется еще личность удостоверять…
– Толочко, ты что, дура, что ли? Не на трикотажке же вязальщицей работаешь!
Покажешь им обложку «Натали» со своей физией… Автографы просить начнут!
– Думаешь?
– Конечно!
– А я там еще на тридцать второй странице – на полразворота в бикини, с лилией в волосах, помнишь?
– Угу. Полный отпад. Так что не журись, все путем будет.
– Галь, а что сейчас делать станем? Спать что-то совсем не хочется…
Может, шампусика выпьем?
– Ясное дело – нужно напряг снять. Только не дома. Пошли к «Эстер»…
– Поздно уже.
– А завтра – день пустой. Ты месяц в Париже, а что видела, кроме работы и своей комнатухи?.. К тому же это только по утверждениям наших «батькив» Украина – та же Франция, Киев – тот же Париж….
– А чего… Мне Киев нравится, – Старушка, я его просто люблю. И все же между теперешним Парижем и Киевом есть одно существенное различие…
– Какое?
– Здесь по ночам – светло.
– Конечно, чего им электричество экономить…
– Вот и я про то. Ну что, одеваемся и рвем?
– К «Эстер»?
– Ну.
– Дорого…
– А мы теперь не бедные… Да и можно хоть раз расслабиться – пашем, как кони ломовые…
– Ну, не знаю…
– Ты прикинь, Толочко, да эти варшавские шлюхи, как нас сейчас увидят, неделю кипятком будут писать!
– Ну?!
– Точно!
– Пошли.
– Поезд номер четыре Киев – Москва прибыл на четырнадцатый путь…
Лека вышла из вагона. Кто бы мог подумать, что она может так волноваться…
Почти пять лет… Вуз можно было закончить… А она и закончила. В своем роде…
А теперь – нужно определиться. Прежде всего с тем, где появляться нельзя. В первую очередь дома. Мама наверняка в такую теплынь живет уже на даче. Квартира пуста, но это не значит, что за ней не установлено наблюдение… Брат?.. То же самое, да и семья у него…
Хм… Вообще-то нельзя нигде, но кое-где нужно!..
…Из Парижа она летела самолетом. С паспортом Светы Толочко – вообще никаких проблем… Разве что в аэропорту, в Борисполе, парнишка, торгующий в киоске всяким хламом, «узнал» популярную фотомодель и попросил расписаться на журналах… Не успев подумать, что всенародная любовь украинцев к известной красавице ей, Леке Подгорской, совсем ни к чему, она расписалась как смогла – чтобы не усугублять… На пяти экземплярах.
– А вы в жизни совсем другая… – Если что и удивило продавца печатной продукции в фотомодели, так это ее совсем не парижский наряд.
– Косметика, – пожала плечами Лека. Парень выставил подписанные журналы по новой цене и потерял к девушке всякий интерес. На улице Лека надела очки, огляделась. Да, со скромностью в одежде она малость переборщила. Одеты люди не хуже, чем в Париже – по их разумению, конечно, но… Пальто от Диора отличается от пальто от Каца с Сырца всего-то парой мелочей, но в Европе принято обращать внимание на мелочи… И платить за них тысячу, пять, десять, сто тысяч франков… Хочешь быть богатым – будь им!
В Киев Лека отправилась на автобусе. Не суетясь и не торопясь, прошла весь Крещатик и Красноармейскую просто присматриваясь к людям. Потом вернулась тем же маршрутом и переоделась, не торгуясь выбрав себе и уровень жизни – «чуть выше среднего», и стиль – «как все», и недостаток – «обувь удобная, но не совсем модная». В этом было что-то и от Штатов, и от Парижа, и от Москвы. Получилось то, что надо.
Здесь же, на Крещатике, зашла на переговорный пункт и заказала Приморск.
Трубку подняли после пятого гудка:
– Алло!
– Да? Вас слушают, дитя мое, говорите, а не сопите, это раньше был счет на рубли, теперь на штуки, а это еще ж накладнее, говорю я вам…
Лека перевела дух. Тетя Роза, слава Богу, жива и бодра духом. Этой необъятных размеров восьмидесятилетней женщине, казалось, все было нипочем – войны, перестройки, путчи, катаклизмы. Тетя Роза обшивала весь Приморск, когда-то еще приторговывала или, как тогда говорили, спекулировала, но и милиция, и власти смотрели на это сквозь пальцы и относились благожелательно…
Рассказывали, что во времена оные – как раз шла арабо-израильская война – ее попросили на совместном профсоюзном собрании трех приморских ателье и двух универмагов от имени трудящегося советского еврейства заклеймить взбесившуюся израильскую военщину…
Тогда еще в полном расцвете сил, полуторацентнерная Роза оглядела тщедушного райкомовского инструктора с головы до пят…
– Сергею Петровичу Себешко уже не нужен заказанный костюм?..
– Что?! – опешил райкомовец. Себешко был первым секретарем крайкома…
– Молодой человек, в этом мире хорошо можно делать только одно дело: или шить, или клеймить… Как вы думаете, дитя мое, если Голда Мейр сошьет костюм товарищу Себешко, это его сильно обрадует?..
– М-да – Правильно. Это его сильно огорчит. И Голду огорчит. И всю семью народов в Объединенных
