— Это массовый убийца, — угрюмо ответил Дю Броз. — Но пока он сидит в облаках, на крыше Скалистых Гор, до тех пор все окей. Надеюсь. Он не хочет, чтобы ктолибо нарушал его покой, его нельзя беспокоить. Отзовите вертолет.
— Мы все сделаем, и я вам сообщу.
— Хорошо, — бросил Дю Броз, отключился и набрал номер Военного Секретаря. Когда мрачное лицо Календера появилось на экране, он был уже готов.
— Мне нужна помощь, — безо всяких вступлений начал он. — Вы, господин Секретарь, единственный человек, который может ее санкционировать. Речь идет о противозаконных действиях, которые, однако, абсолютно необходимы.
— Вас зовут Бен Дю Броз, — вспомнил Календер. — Какое у вас ко мне дело?
— Доктор Пастор…
— Он решил уравнение?
— Он сошел с ума, — ответил Дю Броз. Календер скривился.
— Как и все прочие. Ну что ж…
— Хуже, чем все прочие. Помните пациента из санатория… Эм-двести четвертого? Того, который нейтрализовал гравитацию. Пастор приобрел более опасное умение,
Суровое лицо Календера смягчилось. Он был солдафоном, но дело свое знал.
— Насколько опасное? И где он сейчас?
— В своей лаборатории, в Скалистых Горах. Я только что разговаривал с ним по видеофону. Полагаю, какое-то время он будет обдумывать планы. Кроме того, он ждет меня. Можно отправить к нему вертолет и уничтожить, прежде чем он успеет огрызнуться.
— Как огрызнуться?
— Он может уничтожить вертолет, — осторожно сказал Дю Броз. — А может, Скалистые Горы или весь мир. Рот Календера приоткрылся, взгляд стал жестким.
— Я вовсе не сошел с ума, — поспешно заверил его Дю Броз. — Сам я не работал над уравнением, просто Пастор продемонстрировал мне свои возможности. Направьте на него сканирующий луч, но смотрите, чтобы он его не обнаружил. Он уже отправил в никуда большую часть своей лаборатории.
— Это фантастично, — выдавал Военный Секретарь. Монитор загудел. Дю Броз повернул диск, увидел в углу экрана контуры лица и тут же отключился. Потом обратился к Календеру.
— Меня вызывает Пастор. Он снова хочет говорить со мной. Переходите на прослушивание.
Лицо Календера исчезло с экрана, а его место заняла сморщенная физиономия Пастора.
— Мистер Дю Броз?
— Вы успели в последний момент. Я как раз собрался уходить…
— Не прилетайте, я передумал.
— Что?
— Я все обдумал, — медленно сказал Пастор, — и увидел определенные возможности. Прежде я не вполне осознавал их. Я был упоен… с непривычки, но когда сел и подумал, то понял, что означает владеть такой мощью. Я не собираюсь пользоваться ею, потому что не создан для нее.,
— Вы так решили? — спросил Дю Броз.
— А вы со мной не согласны?
— Догадываюсь, что у вас есть свои причины. Можно ли их узнать?
— Я подозреваю, что это может быть… испытание смирением. Я знаю, что обладаю небывалой силой, и этого мне достаточно. Я знаю, что все внутри пусто — и этого тоже достаточно. На этой горе мне были явлены царства и силы нашего мира, меня пытались ввести в искушение. Однако я никогда больше не воспользуюсь своим даром.
— Что вы собираетесь делать?
— Размышлять, — ответил Пастор. — Мысль — единственно реальная вещь в мире иллюзии, Гаутама знал это. Отныне я стираю все свое прошлое; меня слишком занимали фальшивые кумиры… наука, например… — Он лениво усмехнулся. — Итак, я не буду использовать свою силу. Меня наделили ею в качестве испытания, и я вышел из него победителем. Сейчас я знаю, что самое главное — медитация.
— Я считаю, вы поступили мудро, — сказал Дю Броз. — И полностью согласен с вами.
— Вы понимаете, почему мне больше нельзя пользоваться своим даром.
— Да, — сказал Дю Броз. — Вы правы. А уничтожение собственной лаборатории имеет символическое значение. Она была символом вашего прошлого, и я уверен, что именно такого поступка от вас и ждали.
— Вы так думаете? Да, пожалуй… да. Мое прошлое исчезло, и теперь я могу войти в новую жизнь без лишнего груза.
— Вы уничтожили все прошлое? Пастор насторожился.
— Всю мою… А что?
— Если вы оставите за собой хотя бы одну частицу вашего прошлого, она будет связывать вас, правда? А лаборатория является для вас символом.
— Стоит еще одна стена, — буркнул Пастор.
— А должна ли она стоять?
— Но я поклялся не пользоваться больше своей силой. Эта стена не будет иметь особого значения.
— Она символ, представляющий истину, — сказал Дю Броз. — Он будет иметь значение, а вам ни к чему лишний груз. Это единственная ниточка, связывающая вас с прошлым сейчас, а потом…
— Я не пользуюсь больше этим даром!
— Вы не закончили своего задания. Эта мдщь была дана вам для того, чтобы вы уничтожили все символы своего прошлого. Пока это не сделано, вы не будете свободны и не сможете войти в новую жизнь.
Пастор заколебался.
— Я… это и вправду необходимо? Вы считаете… все дело в этом?
— Я знаю это наверняка. Это последний символ, и вы должны его уничтожить!
— Ну-у… хорошо, — согласился Пастор. — Но это последний раз…
— Пожалуйста, поставьте камеру так, чтобы я видел, как исчезает стена, хорошо? — попросил Дю Броз. — Я хочу присутствовать при вашей окончательной победе.
Лицо Пастора уплыло вбок, по экрану мелькнула панорама горного хребта, в потом в кадре появилась наполовину разрушенная стена лаборатории, торчащая на фоне холодного серого неба.
— Встаньте так, чтобы я вас видел, — попросил Дю Броз. — Вот так.
— Но… но… Дю Броз, неужели я должен…
— Да, должны.
Пастор взглянул из стену.
Стена исчезла.
— Превосходно, — сказал Дю Броз. — Вот и нет последнего символа.
— Нет, — лицо Пастора выражало смущение. — Я забыл…
— О чем?
— О мониторе. Последний символ — он… Экран погас.
Вновь появилось лицо Календера. Военный Секретарь был весь в поту.
— Вы правы, Дю Броз. Этого человека нельзя оставлять в живых.
— Так прикажите убить его. Но осторожно. Его нужно захватить врасплох.
— Что-нибудь придумаем. — Календер помешкал. — Почему вы уговорили его уничтожить эту стену? Только для того, чтобы убедить меня?
— Отчасти.
— Но ведь он клялся-божился, что больше не будет пользоваться своей силой…
— Мне нужно было убедиться, — раздраженно объяснил Дю Броз. — Это сейчас он так говорит, но сможет ли он сдерживать себя? Если я сумел убедить его воспользоваться ею, то демоны, сидящие у него в подсознании, добьются в конце концов того же самого. Если бы он наотрез отказался уничтожать эту стену, как бы я ни настаивал, возможно, я решил бы, что его можно оставить в живых. Но даже тогда…
