напрямик:
— Почему вы предпочли рассказать о своих открытиях в Гонконге не мне, а моей бабушке? Это было уважение к ней или жалость ко мне?
Она на секунду смешалась, а потом решила, что будет лучше сказать правду.
— И то, и другое, — ответила она с той же прямотой. — Кроме того, у меня не было доказательств.
Блэз улыбнулся, и она посмотрела на него с недоумением.
— Наверное, Шекспир имел в виду таких, как вы, когда писал; «В их власти сделать больно, но они не могут…» — Кейт широко раскрыла глаза. Ему вновь удалось поразить ее. Блэз Чандлер и стихи! — Я читаю не только законы, — сказал он с непроницаемым видом.
— Если вам нравится поэзия, почему вы так равнодушны к искусству? — воскликнула Кейт.
Он поднял руку со словами:
— Дайте мне время, я же только учусь…
И добавил мягко:
— Да, учусь, и очень многому.
Их взгляды встретились, и он сказал, чтобы нарушить молчание, вдруг ставшее бездонно глубоким:
— Нам с вами нужно поговорить, но не сейчас. Тем не менее…
Сунув руку в карман, он извлек небольшую пачку, перетянутую красной резинкой. Кейт с невольной дрожью узнала письма, которые писал ей отец на протяжении многих лет — те самые письма, что она вернула, не прочитав ни одного из них.
— Ваш отец отдал их мне, положившись на мое решение. Я должен был, когда наступит время, — если наступит вообще, — вручить их вам. Или, наоборот, оставить навсегда у себя. Сейчас такой момент настал. Вот ваши письма.
Он протянул ей пачку.
Кейт проглотила ком в горле.
— Спасибо, — с усилием произнесла она, не отрывая взгляда от писем. — Вы их читали?
Это прозвучало немного напыщенно.
— В соответствии с данными мне инструкциями.
— Неудивительно, что вы считали меня злобной девчонкой.
— Тогда вы и были такой. Время, события… и вы сами — все это изменило вас до неузнаваемости. Прежняя Кейт ничего бы не поняла. Нынешняя поймет.
Кейт заморгала, пытаясь сдержать слезы.
— Спасибо, — повторила она.
— Мне пора идти.
— Чтобы успеть к очередному самолету?
Он лишь улыбнулся в ответ.
— Вы слишком много работаете, — сказала она неожиданно для самой себя, — и слишком много путешествуете.
— Корпорация действует в масштабах планеты, и все мои люди постоянно в форме, поскольку не знают, когда меня ждать.
Он выглядит усталым, подумала она. Отчужденность исчезла, но возникло напряжение.
— До свидания, Кейт, и еще раз поздравляю вас. Ваш отец не ошибся. Вы по праву носите фамилию Деспард. — Он наклонился, впервые коснулся губами ее щеки и пошел к выходу.
Глава 17
Доминик не терзала себя вопросами, отчего примчалась в то единственное место, которое считала своим домом, и отчего ее потянуло к матери, а не к мужу. Она лишь сознавала, что ей нужно почувствовать себя в безопасности. Именно в Провансе она сможет отдышаться, поразмыслить и выработать план действий. Ей было необходимо убежать от всего, что навалилось на нее в последнее время от сокрушительного открытия, что она впуталась в дела «Триады»; что угодила в ловушку, которую сама же помогла подстроить; что впервые в жизни оказалась в ситуации совершенно безвыходной Мать не станет докучать ей и воспримет ее приезд как должное. Скорее наоборот: Доминик предстанет благонравной дочерью, озабоченной здоровьем матери.
Катрин была полностью погружена в мир своих фантазий. Она встретила Доминик с равнодушным удивлением, поскольку занята была только мыслями о муже, который, если верить Марте, уже не выпускал ее из-под своей власти.
— Теперь она совсем не желает признавать очевидное… когда идет работать в саду, он работает рядом; на террасе всегда стоит его кресло, для него всегда приготовлены графин с лимонным соком и свежий номер «Монд». Она покинула наш мир и удалилась в тот, что придумала сама, и постепенно дверь за ней закрывается.
— Но ведь она счастлива этим, не так ли? И всем довольна… разве она высказывает тебе какие-то претензии?
— С ней нет никаких проблем, — неохотно признала Марта.
— Значит, это тебе плохо с ней?
Марта негодующе фыркнула.
— В деревне ходят всякие разговоры…
— Пусть болтают. Если тебе с ней плохо, ты в любой момент можешь уйти. Я сумею подобрать замену.
Однако Марта поспешно отвергла это предложение.
Перед ней открывалось обширное поле деятельности — мадам ни во что не вмешивалась при условии, что выполнялись все распоряжения относительно мужа, хотя за счетами продолжала внимательно следить. Прочее было предоставлено Марте, которая своей выгоды не упускала. Но это отнюдь не означало одобрительного отношения ко всему происходящему. И служанка осведомилась, надолго ли приехала Доминик.
— Сама не знаю. Я очень много работала и какое-то время хочу провести в полном покое. Меня нет дома ни для кого… без всякого исключения.
— А мсье Чандлер…
— Не собирается приезжать сюда. А всех остальных я не принимаю, поскольку нуждаюсь в отдыхе. Ты поняла?
— Как пожелает мадам. — И Марта добавила с торжеством:
— А мсье Чандлер все-таки побывал здесь неделю назад.
— Почему ты мне не сказала об этом? — резко осведомилась Доминик.
— Вы не спрашивали.
— Я желаю знать обо всех, кто у нас бывает, — сказала Доминик категорическим тоном. — Даже если не хочу их видеть. — Помолчав, она спросила:
— Сколько пробыл здесь мой муж?
— Только переночевал. Мадам была счастлива увидеться с ним. Она всегда питала к нему слабость.
За обедом Доминик небрежно спросила у матери:
— Зачем приезжал Блэз?
— Повидаться со мной, конечно, — ответила Катрин, преисполненная гордости. — Он хотел узнать, хорошо ли мне живется, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь, нет ли у меня каких желаний.
— И это все?
В голубых глазах Катрин застыло недоумение и оскорбленное достоинство.
— А зачем бы он еще приезжал?
«Я бы тоже хотела это знать, — зло подумала Доминик. — Он всегда относился к матери с любовью и снисходительностью, но приезжать сюда… Хотел что-то разнюхать?» Она уже успела почувствовать, что Блэз стал задавать слишком много вопросов. Она помнила, как настороженно он держался в Гонконге, но, обдумав все еще раз, решила, что в этом не было ничего необычного. Возможно, она сама стала чрезмерно подозрительной, не веря уже никому и ничему, поэтому и его поведение показалось ей странным. Как мог Блэз узнать про это дело?
