его эмоциональным калекой. То, что ему удалось сохранить свою собственную личность, говорит о том, что, к счастью, в нем есть внутренняя сила, которую следует вытащить на поверхность, развить, нарастить, ну приблизительно так, как человек наращивает свои мускулы. Разумеется, мать его была сумасшедшей. Ее ревность и собственнические чувства совершенно ненормальны. Но в то же время она была необыкновенно умной, что часто случается с сумасшедшими. Вспомните, к примеру, тот сердечный приступ, который якобы вызвали вы. Я просмотрел историю ее болезни. У нее было сердце льва. Ее убил мозг. Тот сердечный приступ был умышленно вызван, рассудком. С тем чтобы еще больше усилить ее влияние на сына. Вы едва не покончили с этим влиянием, и ее сын сыграл здесь большую роль, потому что женился на вас.
Джулия не могла долее сидеть спокойно. Она встала и подошла к окну, где и осталась стоять, глядя сквозь него, но ничего не видя.
– Все это, разумеется, ужасная трагедия. В его жизни нет ни одного уголка, где бы не побывала мать. – Он помолчал. – Что он теперь отчетливо осознал.
Джулия обернулась. Лицо ее побелело.
– Но не смог рассказать об этом мне?
– Да, хотя и хотел, чтобы вы знали. Для него это важно, потому что для него важны вы.
– Он тоже мне небезразличен.
– В самом деле?
– Да.
– То, что я вам рассказал сегодня, не вызвало у вас к нему отвращения?
– Нет.
– И что вы чувствуете?
– Печаль. Ужасную печаль.
– Это и в самом деле печально. Как я уже сказал, настоящая трагедия.
– Я всегда знала, что что-то такое есть, что-то плохое, но я никогда бы до подобного не додумалась.
– Куда уж там. Все еще существуют некоторые табу даже в нашем свободном обществе, где все позволено. Из них наиболее страшное табу – инцест.
Джулия содрогнулась, поняла, что снова начала чувствовать.
– Разумеется, все это разрывало его на части. Огромное психическое напряжение. Отсюда его кошмарные сны. – Доктор задумчиво подымил трубкой. – Отношения между матерью и сыном – вещь очень деликатная, совсем не такие, как между отцом и дочерью. Мать – создательница жизни, носит ее в своем теле. Именно поэтому многие религии поклоняются божеству-женщине. Мужчины всегда боялись этой способности женщин рожать детей и той власти, какую они над ними имеют. К тому же у Брэда не было отца, никакого мужского влияния, чтобы нейтрализовать материнское. Все, что он знал о своем отце, он узнал от сестер, помнивших его. Мать никогда о нем не упоминала, как и о той роли, которую он сыграл в рождении сына.
Джулия вспомнила, какая мысль пришла ей в голову во время того первого семейного ужина.
– Непорочное зачатие.
– Вот именно, – снова повторил доктор. – Эта женщина была дьявольски умна и опасна.
Джулия открыла сумку, достала оттуда бумажную салфетку, вытерла глаза и высморкалась.
– Что я могу сделать? – спросила она. – Скажите мне. Что я могу сделать?
– Принять. И понять.
– Я это могу, потому что на самом деле понимаю. Теперь.
– Тогда скажите ему об этом. Он отчаянно в этом нуждается. У него ощущение, что он вас чудовищно предал, что вы вышли замуж за подделку…
– То же можно сказать и про меня.
С хирургической точностью она описала ему свой собственный болезненный путь к себе самой, кульминацией которого стали разоблачающие высказывания Битси.
– Не она ошиблась, нарисовав мой портрет. Все было точно. Мной владела эгоистическая гордость. Моей свекрови, возможно, хотелось управлять другими людьми, мне же всегда хотелось управлять самой собой. Вот почему я относилась к Брэду с опаской. Он оказался единственным, кто сумел пробиться сквозь мой барьер, и это привело меня в ужас. Возможно, его мать была бесчеловечной, я же пыталась такой стать. Битси все разложила по полочкам. Я боялась выпрямиться, открыться. Вот почему я не боролась за него, как должна бы. И она это понимала. – Джулия сидела, углубившись в прошлое. – Именно поэтому ей и удалось от меня избавиться, ведь она знала, что я не уверена на все сто процентов ни в себе самой, ни в ее сыне. У меня были сомнения, и она этим воспользовалась.
– У нас у всех бывают сомнения. Иначе я остался бы без работы.
– Тем не менее. Я позволила своим сомнениям взять верх над всем остальным. У меня был этот пунктик насчет совершенства…
– Был?
– Ведь именно наши недостатки делают нас человечными. Мне больше по душе Брэд со всеми его недостатками и вывертами, готовый согласиться на меня, какая я есть, со всеми моими вывертами, чем нирвана совершенства, где я буду одна-одинешенька. Я уже пожила сама с собой и знаю, что этого недостаточно.
– Он боится того же самого. Что его вам будет недостаточна.
