задохнулась от подавляемого крика. Папа! Папа! Ненависть поднималась, подобно тошноте. И все потому, что она не мужчина. Да она не хуже, даже много лучше, чем любой из них! Только потому, что у них есть эта штука в штанах и они могут производить детей! Она подавила стон. Нельзя об этом думать. Эрун должен был принадлежать ей. Что же, она им всем покажет! Она отомстит за то, что с нею сделали. Она покажет мужчинам, на что способна женщина.
Она смотрела на пухлое лицо своего кузена, и ее переполняло отвращение; затем она повернулась и быстрым, яростным шагом вышла из дома и пошла через лужайку. Она не заметила, как один из присутствующих на похоронах, высокий, худой мужчина с торжественным выражением лица, отделился от толпы причитающих родственников и друзей и последовал за ней в отдалении. Она казалась ему очень красивой, а ее характер приводил его в трепет. «Такая красивая, – подумал с одобрением, – и такая гордая». Он смотрел, как она вышагивает, высоко подняв голову, в направлении озёра, где плавали белые лебеди. «Она сама – лебедь», – весьма романтически подумал он, хотя, по сути, был вполне приземленным человеком.
До него донесся ее высокий, властный голос, который она не трудилась понизить ни по какому поводу. Она обращалась к лебедям.
– Даже вас, мои красавцы. Они забрали все… все…
«Как ей должно быть горько, – подумал он. – И в каком она гневе!» Он даже поежился от удовольствия. Он слышал, как она разговаривала со своим двоюродным братом. Какой величественной она была в гневе! Но в этот момент она, должно быть, почувствовала его присутствие, потому что взглянула через плечо в его сторону. Прекрасно воспитанная, она сумела скрыть раздражение, так что он счел ее улыбку искренней.
– Я только хотел попрощаться, – начал он неуверенно. – Мой корабль сегодня отплывает из Саутгемптона.
– Разумеется. Вы ведь из американской ветви семьи, верно?
– Да. Уинтроп Брэдфорд. У нас общие предки, но в вашем случае это сэр Генри, а в моем – его младший брат Уильям.
Эстер взглянула на его худое лицо с длинным носом. Типично брэдфордовскими были светлые волосы и высокий рост. Он ей уже надоел, но она вежливо спросила:
– И много вас там?
Он удивленно и досадливо рассмеялся.
– С избытком. Большой клан. Одна из старейших семей в Бостоне. Мы там живем уже около двухсот девяноста лет.
Его неприкрытая гордость заставила Эстер улыбнуться. Ее собственная семья жила на этой земле уже около тысячи лет.
– Как-то про американцев никто не думает, что у них есть предки, – забавляясь, промолвила она.
Его бледное лицо вспыхнуло.
– В Бостоне это имеет большое значение.
– В самом деле? А мне казалось, что там живут только краснокожие индейцы и гангстеры.
– Вы явно никогда не бывали в моей стране.
«Да, и не собираюсь», – подумала Эстер.
– Уверяю вас, вам понравится, – заверил Уинтроп. – Бостон – очень цивилизованный город, Англия в миниатюре, но, тем не менее, он – колыбель нашей независимости.
– Надо же! Тогда очень мило с вашей стороны приехать на похороны моего отца.
– Мы гордимся своими связями с Англией!
– Но, разумеется, с аристократией вы разделались?
– Только не в Бостоне! Кто ты – там значительно важнее, чем какой ты!
Он нагнал на нее такую тоску, что она позволила себе сказать ему жестко:
– Мой отец считал, что вы там все переженились внутри семьи, что это уже почти инцест.
Его худое лицо снова вспыхнуло.
– Верно, мы предпочитаем жениться на родственниках, – неохотно согласился он. – Среди моих собственных предков – Адамсы, Кэботы и Лоувеллсы. Моя мать из Адамсов.
Эстер хотелось рассмеяться ему прямо в лицо. Что это за фамилия такая – Адамс? Он же произнес ее тан, будто они сидели справа от Господа.
– Мы очень гордимся своими предками, – продолжал тем временем Уинтроп. – Более того, мы стараемся сохранить в себе все английское, – кроме права наследования титула, разумеется.
Это возбудило интерес Эстер.
– У вас нет закона о наследовании титула?
– С того времени как Томас Джефферсон его отменил, нет. – Он уверенно продолжил – Мы стараемся это обойти, разумеется. В Бостоне у нас принято передавать свое наследство целиком. Есть способы избежать дробления. Посмотрите, что случилось с Вандербильдами.
Эстер, которая ничего про это не знала и знать не хотела, медленно произнесла:
– Значит ли это, что, принадлежи я к американской ветви семьи, я была бы единственной наследницей отца?
– Ну конечно! Ведь вы были его единственным ребенком.
