который боится радоваться жизни, — ответил Олдридж, подходя к свободному стулу и садясь рядом с сестрой.
— Что вы можете рассказать о ее личной жизни?
— Боюсь, ничего.
Мэлоун подошел к рабочему столу Тэа, поднял приглянувшуюся ему золотую статуэтку богини в развевающемся платье. В широко раскинутых руках она держала змей. Внимательно изучив фигурку, Мэлоун поставил ее на место.
— Может быть, вы что-нибудь вспомните…
Брэкстоны переглянулись и одновременно покачали головой.
— Тогда расспросим ваших служащих.
Тэа Брэкстон подошла к столу и нажала кнопку на пульте. Появилась секретарша.
— Арлин, проведите этих господ по бюро. Это полицейские, они будут расспрашивать всех о смерти Сары.
Выйдя из кабинета, Мэлоун быстро нацарапал в блокноте записку для О'Шонесси: «Запроси „Нью-Йорк таймс“ об объявлении Брэкстонов о найме сотрудников со знанием языков. Когда помещено и когда снято».
Он передал записку О'Шонесси и последовал за секретаршей.
— Эта Брэкстон — крепкий орешек, она что-то утаивает, — прошептал О'Шонесси.
Мэлоун бросил на него взгляд.
— Возможно. — Потом прошептал: — Займи Арлин, пока я буду говорить с телефонисткой.
Обогнав секретаршу, он вошел в комнату телефонистки и закрыл за собой дверь. Телефонистка была готова им помочь.
— Саре звонил мужчина, говорил с акцентом, — сказала она. — Они всегда говорили на иностранном языке.
— На каком?
— Я не знаю.
— На испанском?
— Нет. Это был один из европейских языков.
— Французский?
— Нет.
— Немецкий?
— Может быть. Я в языках не сильна.
— Как звали мужчину?
— Он никогда себя не называл, просто просил позвать Сару Айзингер.
— Старый он или молодой?
— Не знаю. Как я могла бы определить его возраст?
— По голосу. Подумайте.
— Я бы сказала, от тридцати до сорока.
— Когда он начал звонить?
— В тот самый день, когда она устроилась на работу.
— Вы здесь единственная телефонистка?
— Да. Если я болею или в отпуске, берут временную работницу.
— Как часто он звонил?
— Каждый день, когда она была на работе. Иногда два-три раза в день.
— Он никогда не называл своего имени?
— Никогда.
— Все звонки проходят через вас?
— Да. Только у Брэкстонов прямая линия.
— Кто-нибудь еще звонил ей по личным делам?
— Пожалуй, нет.
Мэлоун заметил скользнувшую по ее лицу тень.
— То, что случилось с Айзингер, может произойти с любой женщиной, которая живет одна, — сказал он. — Очень важно выяснить, с кем она разговаривала. Все останется между нами, я вам обещаю.
Он склонился над пультом, глядя на нее.
— Прошу вас.
Она смотрела на него. Загудел зуммер. Сняв трубку, она соединила звонившего с внутренним номером.
— Может быть, вы спасли бы жизнь другой женщине, — сказал Мэлоун.
— Ей время от времени звонила какая-то Андреа, — проговорила телефонистка.
— О чем они говорили?
— Я не знаю. Они говорили на разных языках.
— Каких?
— Я не знаю. Иногда — по-английски.
— О чем? — небрежно спросил Мэлоун.
— Лейтенант! Я не подслушиваю разговоры!
— О, я прекрасно это знаю! Но иногда случается, телефонистки нажимают не ту кнопку.
— Ну, вообще-то я один раз слышала часть их разговора. Это было в четверг, как раз перед тем, как Сара взяла отпуск. Она сказала Андреа, чтобы та посмотрела песню. Сара была очень возбуждена.
— Упоминала название песни?
— Нет. Только сказала, чтобы та посмотрела эту песню и что все поймет.
— Что поймет?
— Я не знаю. — Она пожала плечами, состроив гримасу.
Глава 4
Когда Мэлоун поднялся к себе, придя на работу, у дверей дежурки сидела на скамье пожилая пара. Седые волосы женщины были стянуты в пучок. Черное поношенное платье было ей велико. Опустив голову, она поглаживала большим пальцем пластиковую обложку записной книжки, лежавшей у нее на коленях. Мужчина, сгорбившись, рассматривал свои руки, покрытые старческими бурыми пятнами. Бросив на посетителей взгляд, Мэлоун вошел в комнату, где работала бригада, и направился прямо к кофеварке. Наполняя чашку, он выбирал взглядом, какую взять булочку из разорванного пакета, лежавшего возле кофейника. Вытащил одну, облитую глазурью, откусил немного и отступил на шаг, спасаясь от фонтана сахарной пудры.
— Кто они? — Он указал на дверь.
— Айзингеры. — Штерн поднял глаза от пишущей машинки. — Утром им сообщили из управления в Браунсвике.
— Дай мне минуту, потом зови их, — попросил Мэлоун, направляясь в свой кабинет.
Сначала он просмотрел форму 60 — список ночных происшествий.
Некая Роза Дженнингс, негритянка тридцати двух лет, будучи сыта по горло пустыми обещаниями своего женатого дружка, помочилась в кастрюлю, пошла на кухню, достала из-под мойки хранившийся там щелок, потом смешала его с содержимым кастрюли. Крепко держа кастрюлю обеими руками, встряхивая содержимое, она склонилась над своим спящим дружком, долго его разглядывая, потом с криком «Лживый ублюдок!» выплеснула смесь ему в лицо. Все, красавцем его больше никто никогда не назовет. Роза Дженнингс, свершив возмездие, подошла к телефону, вызвала «скорую», полицию и жену пострадавшего.
«Заботливая дама», — подумал Мэлоун, допивая кофе из чашки, на которой красовалась надпись
