Мэлоун просыпался и снова погружался в беспокойный сон, напоминавший обломки его крушений. Когда дневной свет проник в спальню, он устроился на подушках, глядя на танцующие в снопе солнечного света пылинки.
Он подумал об этих проклятых контейнерах, которые ввозят и вывозят с проклятого склада. «Как заглянуть внутрь?» — спрашивал он себя. Пылинки напоминали ему контейнеры: видит око, да зуб неймет!
«Они бы знали, — подумал вдруг Мэлоун. — Ну конечно!» Он взглянул на часы. Вылез из-под простыни, сел, достал телефонную книгу из ночного столика. Открыв, нашел букву «3». Замбрано был один на странице. Сонный голос Замбрано оживился, когда Мэлоун попросил о немедленной встрече.
— Прямо сейчас? Ты знаешь, который теперь час?
— Деланное раздражение было просто данью субординации. Инспекторам не полагается звонить в пять утра.
— Это важно. Мне нужна ваша помощь.
— Когда и где?
Мэлоун остановился на красный свет на углу Боури и Брум-стрит. Посмотрел на спящих в подворотнях бездомных, поднял глаза на светофор. Улицы были пустынны, и он поехал на красный, повернув на Брум- стрит.
Поставив машину на площади Сентр-Маркет, Мэлоун пешком дошел до угла Грэнд-стрит, потом вошел в темные двери «Голландца», сел у окна и стал ждать своего друга.
— Эй, Дэн! — крикнул Замбрано, переходя улицу.
В глазах его Мэлоун заметил возбуждение. Сейчас Замбрано делал то, что нравилось ему больше всего на свете: играл в полицейского на улицах Нью-Йорка.
— Ну, что стряслось? — спросил Замбрано, войдя и садясь рядом.
— Мне нужно, чтобы вы организовали для меня встречу с Карло Фабрицио.
Лицо Замбрано посуровело.
— Почему ты так уверен, что я могу это сделать?
— Да все вокруг знают о ваших с ним особых отношениях.
Замбрано развел руками, одновременно пожав плечами, типичным итальянским жестом, выражающим согласие.
— Что тебе от него надо?
Мэлоун ответил.
Уличные торговцы устанавливали свои лотки вдоль Мэлберри-стрит. Женщины из близлежащих домов торговались по-итальянски. Мэлоун заметил одну в черном траурном платье, спорившую с торговцем рыбой, который пропускал мимо ушей ее увещевания и продолжал пересыпать свою рыбу кусочками льда.
Пройдя примерно три четверти квартала, они сошли с тротуара, пересекли улицу и, протолкавшись сквозь толпу и обогнув два киоска, подошли к четырем ступенькам, ведущим в подвальное помещение клуба. Два маленьких окна, выходящих на улицу, были замазаны черной краской. На двери медными буквами было написано: «Общественный клуб „Нестор“. Только для членов клуба». Они спустились по ступеням, и Мэлоун требовательно постучал в дверь, как стучат полицейские. Дверь открыл здоровенный детина с выпирающими под грязной майкой мышцами. На шее у него висел золотой византийский крест. Детина пригладил волосы, оценивающе оглядывая посетителей.
— Чего надо, полицейский?
Мэлоун молча оттолкнул его и вошел. Они очутились в большой комнате с обитой кожей стойкой бара, тянувшейся вдоль дальней стены. В конце стойки размещался грубый кофейный автомат. В комнате стояло несколько столов. За одним из них, в углу под бра, пять человек играли в покер. Они посмотрели на вошедших. Вышибала схватил Мэлоуна сзади за плечо.
— У тебя есть ордер, полицейский?
Солидный мужчина в синем деловом костюме выбрался из-за карточного стола и махнул вышибале.
— Все в порядке, Чич!
У мужчины были совершенно белые волосы и наманикюренные ногти. Он улыбался, показывая великолепные коронки, но глаза оставались холодными, в них таилась угроза. Подойдя к Замбрано, он обнял того за плечи. Последовало ритуальное похлопывание и объятия старых друзей.
— Как дела? — спросил Тони Рао.
— Все нормально, Тони, — сказал Замбрано и представил ему Мэлоуна.
Рао, пригласив их обоих за стол, показал вышибале три пальца, давая понять, что хочет три эспрессо.
— Что привело вас сюда? — спросил Тони, обращаясь к Замбрано.
— Мне надо с ним встретиться, — ответил Замбрано.
Чич принес кофе и отошел.
Рао стал ложечкой отрывать кожицу от лимона, плававшего в кофе.
— Это невозможно. Он ни с кем не встречается, кроме членов Семьи. Недавняя история заставила его сторониться чужих. — Рао пристально взглянул на Замбрано. — Даже друзей.
Замбрано перегнулся через стол.
— Ты просто скажи Карло Фабрицио, что его хочет видеть Николас Замбрано.
Рао изящным жестом поднял чашку и выпил кофе.
— Я прослежу, чтобы ему сообщили о твоем желании. Написав на спичечном коробке номер телефона, он передал его Замбрано.
— Позвони по этому телефону сегодня в одиннадцать часов. Когда двадцать минут спустя они вышли из клуба «Нестор»,
Мэлберри-стрит все еще была заполнена торговцами и утренними покупателями.
— Позавтракаем «У Ратнера»? — спросил Мэлоун.
— Почему бы и нет? Надо скоротать четыре часа.
Ноги Карло Фабрицио свешивались с огромной кровати. Это был хрупкий человек с запавшими глазами и кривым носом. Когда ему передали просьбу Замбрано, он улыбнулся. Отпустив Рао, Карло лежал, глядя сквозь открытые двери на качающиеся ветви дерева. Он вспомнил свою первую встречу с Замбрано.
Двадцать девять лет минуло с того дня, когда он впервые увидел этого полицейского из окна клуба. Тот, с трудом пробираясь сквозь разыгравшийся буран, заглянул в окно, проходя мимо. Карло Фабрицио с приятелем стояли у окна, глядя на снежную круговерть. Когда полицейский посмотрел на них, Карло кивнул ему, и тот кивнул в ответ.
— Карло, гляди! — Приятель выскочил из клуба и слепил снежок.
Замбрано, почувствовав, что за его спиной что-то происходит, оглянулся. Лицо его скривилось от боли, когда в него ударил снежок, фуражка слетела в снег.
Парень, бросивший снежок, со смехом вернулся в клуб.
— Видели эту дурацкую полицейскую рожу?
Дверь распахнулась. Патрульный Замбрано стоял на пороге, сунув руки в карманы своей зимней шинели.
Вода стекала по его лицу. Глаза искали обидчика. Увидев его у стойки бара, Замбрано направился туда Фабрицио наблюдал за ним. «А полицейский-то храбрец», — подумал он.
— Ну, ты чего, а? Шуток не понимаешь? — спросил парень, видимо не ожидавший такого поворота событий.
Замбрано ответил по-итальянски:
— Я понимаю шутки. Посмотрим, понимаешь ли их ты?
Он вынул руки из карманов. На правой был намотан ремень от дубинки, в левой — ручка от помойного бака, обмотанная черной изоляционной лентой. Глаза шутника расширились от страха, он пытался
