по приводящим в смятение просторам верхних палуб. Она видела возносящиеся ввысь арки и изогнутую сцену оперы, скопление крошечных зданий, похожее на игрушечную деревню, под потолком, раскрашенным как летнее небо. Вещи, которым не место на космическом корабле. От изумления она едва не заблудилась, но тут увидела еще одну россыпь черных пятен там, где собралась еще одна группа экипажа.
Ксанта промчалась по коридору, заставленному статуями и увешанному портретами. У каждого изображенного человека было прикрыто лицо. Она попала в картографическую комнату, где люди толпились вокруг огромного стола со звездной картой. Уцепившись за потолок, над ней висел сервитор и делал автоперьями какие-то заметки. Ксанта чувствовала в нем крохотную искорку жизни, ибо, как и всеми сервиторами, этой машиной управлял грубо перепрограммированный человеческий мозг.
В задней части комнаты находился другой сервитор. Голоустройство, проецирующее огромный образ, который занимал большую часть помещения и мерцал над головами скрытых разумов. Ксанта видела эту картину сквозь призраки их глаз.
Это была огромная печь, и Ксанта могла увидеть каждую ее деталь, подсвеченную сияющими лучами. Ее вид наполнил женщину отвращением, так что скрутило желудок в теле, находящемся несколькими ярусами ниже. Образ был такой детальный, что Ксанта могла, сжав свое восприятие, влететь внутрь, миновав огромные сводчатые залы и часовни по сторонам. Ее тянуло туда, как будто непреодолимой, завораживающей гравитацией. Пьедесталы со статуями имперских святых и огромные трубы органов очаровывали ее, а зияющая пасть топки словно подтягивала ее к себе за крюки, вцепившиеся в душу.
Вокруг была камера, подобная пещере, чистая тьма, озаренная полосами света из голоустройства. Наверху, над тем местом, где должен бушевать огонь, возвышалась округлая платформа, где стояла подставка, а на ней был установлен единственный комплект брони. Это были прекрасные доспехи, тяжелые, богато украшенные и слишком большие для обычного человека. Всюду свисали кабели и пружины, рядом парили сервочерепа, готовые опустить доспехи в пламя кузни.
Ксанта с трудом оторвалась от зрелища, не понимая, почему оно было одновременно притягательным и отталкивающим. Это что-то значило. Это место было настолько священным и насыщенным энергией, что даже она это чувствовала, хотя ничего о нем не знала.
Люди разговаривали. Их лица скрывались под психической защитой, но слова отдавались эхом. Ксанта не могла не прислушаться к ним, хотя некое жестокое предчувствие говорило, что ей не понравится услышанное. Ксанта не могла определить, каким из темных фигур вокруг стола принадлежат голоса, но значение слов было ей ясно, как будто некая сила хотела, чтобы она их поняла.
— Они знают?
— Конечно же, нет.
— А если и знают, какая разница? Они — топливо, которое необходимо для кузни, иначе обереги в доспехах не наполнятся их силой. Единственное, что важно — это закончить создание доспехов, чтобы Серые Рыцари получили свою дань.
— Ведьмы — это паразиты. Галактика станет лучше без них.
— Это наш долг перед человечеством. Один Серый Рыцарь, который продолжит сражаться, стоит миллиона этих грешников.
Ксанта почувствовала, как ее желудок вновь скрутило, а сердце затрепетало в груди.
Нить между телом и разумом содрогнулась, и она полетела прочь, рухнула сквозь палубы Черного Корабля в трюм, где лежала ее оболочка. Раскаленная добела боль пронзила ее душу, когда ту протащило сквозь крошечную прореху в охранных чарах и вогнало обратно в тело с такой силой, что она упала набок, и первым ее чувством при возвращении в реальность был удар головой о металлический пол.
Ее ощупывали руки. Скрюченные руки с потрескавшейся кожей. Это были другие пленники.
— Ксанта? — сказал кто-то из них. Это была старая женщина, одна из немногих, кто решался разговаривать с Ксантой, ибо некоторые узники подозревали, чем она в действительности является. — Ты это сделала? Ты покидала это место?
— Я… да, — прохрипела Ксанта, чувствуя вкус крови во рту.
— Где мы? Куда нас везут?
Ксанта открыла глаза. Вокруг собрались другие заключенные, их глаза мерцали, отражая единственный источник света — огонек в ладони старухи. Она тоже была сильна.
«Мы попадем в топку, — подумала Ксанта. — Нас сожгут, чтобы наша сила переместилась в доспех, чтобы его хозяин был защищен от таких, как мы».
На нее глядело множество лиц, все ждали ответа. Дети хотели узнать правду даже больше, чем взрослые.
— Они везут нас в лагеря, — солгала Ксанта. — Нас будут исследовать ученые. Думаю, это будет нелегкая жизнь, и мы никогда не вернемся. Но, по крайней мере, мы будем там жить. Мы будем жить.
— Ты это видела? — спросила старуха.
— Да, — ответила Ксанта. — Я видела все.
— Тогда вручим себя в руки судьбы, — сказала старуха. Она склонила голову, и все остальные узники последовали ее примеру. — Будем благодарны. Даже в этом месте Император все еще присматривает за нами.
Ксанта едва сдержалась, чтобы не проглотить ложь и поведать правду. Но это ничего бы не дало.
Она молчала, и старуха позволила пламени угаснуть.
Обереги, встроенные в доспехи Аларика, вспыхнули и раскалились добела, впитывая колдовскую мощь, обрушившуюся на Серых Рыцарей. Без этой брони и психически заряженных оберегов фиолетовое пламя просто сожрало бы до костей и его, и других Рыцарей. Их бы изрезал острый как бритва ветер, завывающий в астронавигационном куполе «Безжалостного».
Аларик сжался за обломком купола, который рухнул сверху и вонзился, как копье, в исхлестанный ветром пол. Вокруг ревела буря, грозя сбить его с ног, и он с трудом держался. Остальные воины тоже нашли себе укрытия и стреляли вверх, в демонов, которые оседлали бурю и носились, оставляя за собой шлейфы из крутящихся ножей.
Аларик не беспокоился насчет похожих на угрей демонов, летающих над ним. Он верил, что его отделение с ними справится. Его заботил один лишь Булгор Хирк.
Еретик, поддерживаемый стальными крыльями, неподвижно висел в воздухе в центре астронавигационного купола, несмотря на колдовскую бурю, окутавшую его тело. Хирк когда-то был человеком, но теперь он выглядел как какой-то примитивный бог, демон, которому поклоняются дикари на далеком затерянном мире. Он распростер шесть рук в жестах благословения и молитвы. Вместо ног у него были длинные плюмажи из радужных перьев, по которым ползали хихикающие и скалящие зубы черти- фамильяры.
Лик Хирка оставался человеческим, но там, где должны быть глаза, была лишь гладкая кожа. Глаза же — большие, желтые, круглые — теперь, не мигая, взирали с его обнаженной груди.
По сторонам его живота тянулись ряды недоразвитых рук, сжимающих свитки со светящимися письменами. Голову венчала корона украшенных алмазами рогов с позолоченными остриями. Священные принадлежности ритуалов, при помощи которых он общался с богами — цепи, украшенные бронзой черепа, жертвенные кинжалы, плеть из фиолетовых сухожилий — парили вокруг него, источая серебряные нити энергии.
— Брат, — сказал Хирк, и словам вторили безгубые рты в его ладонях. — Серый Рыцарь.
Сын Императора. Дитя Вселенной. Спасибо тебе. Спасибо, что ты созерцаешь меня. Моя слава — ничто, когда на нее не взирают величайшие из людей.
— Я плюю на твою славу! — крикнул в ответ Аларик, голос которого был едва слышен за воем
