нелогичные поступки, — решила Наташа. — И я послушна этому чувству. Чем больше я ему послушна, тем моя жизнь счастливее. Внутри меня, несомненно, есть нечто, созданное не мной, и не заложенное воспитанием, и не переданное мне моими родителями вместе с генами. Что это? — спросила себя Наташа. — Это то, что люди называют душой, — ответила она себе. — Да, меня ведет по жизни моя душа. И я должна понять, что оно такое есть — моя душа? — Эта мысль дала Наташе неожиданное спокойствие. Значит, она нашла правильный ответ на свой вопрос. — Да, у меня есть душа, которая мне не вполне принадлежит, и я должна считаться с ее требованиями ко мне», — сделала вывод Наташа.
Наташа где только могла стала интересоваться вопросами душевного устройства человека и духовной жизни, с представителями разных религиозных конфессий, мистических или научных объединений. Во всех случаях Наташу прежде всего интересовал только один вопрос: «Что есть душа? Как мне правильно себя вести по отношению к ней?» И никто не смог дать ответ на этот вопрос так, чтобы она этому поверила. Все говорили о Боге, о совести. Разговор с верующими всегда переходил к вопросам вероисповедания и техники самосовершенствования, атеисты говорили о человеческой психике и сложностях ее формирования — ни то, ни другое Наташу не интересовало. Все это было не то…
Прочитав всю эту информацию, Сатана сказал себе: «Она слишком далеко ушла уже — эта Иванова невеста. Проклятый Творец… Теперь она свободна, как почти никто из людей, потому что никем не запрограммирована: ни священниками, ни проповедниками, ни учеными, на; шарлатанами, ни традициями поведения… Не на что опереться! Здесь как раз тот самый редчайший случай, когда замысел Творца, кажется, реализовался почти полностью!
Она свободна от всего, кроме Его воли. Вот это женщина! Она мне не покорится. Неужели Он все же меня переиграл? — спросил себя Сатана. — Неужели моя участь предрешена и у меня ничего не выйдет? Никогда я не был еще в таком положении. Время идет, а я беспомощен, видно то, что мне всегда так верно служило: женская красота и желание любить и быть любимой — вышло из-под моей власти». Сатана встал напротив Наташи, так, чтобы она могла видеть его в полный рост, и материализовался. Наташа почувствовала, что в комнате кто-то есть, и открыла глаза…
Она увидела стоящего у окна человека. Ее охватил ужас, сердце, казалось, остановилось, а потом бешено забилось. Только что она смотрела туда и там никого не было, а теперь там кто-то стоял. В первое мгновение его силуэт казался черным на фоне освещенного ярким летним солнцем проема. Когда глаза привыкли к свету, Наташа увидела, кто находится в ее комнате и поняла, что ее час — тот, к которому она сознательно или бессознательно готовилась все это время, — настал. Ни на миг Наташе не показалось, что это сон или игра воображения, она поняла, что время ожидания закончилось.
Сатана молчал. Наташа тоже молчала. Наконец он сказал:
— Почему ты не спросишь меня об Иване? Я пришел сюда, чтобы ответить тебе именно на этот вопрос.
— А почему ты решил, что я должна тебе его задать?
— Потому что ты любишь его, и тебе должна быть небезразлична его судьба. Неужели я ошибаюсь?
— Нет, ты, конечно, не ошибаешься, Сатана, — ответила Наташа, — но пришел ты сюда не за этим. «Как я могу так запросто говорить с ним и не бояться ничего? — удивилась Наташа. — Почему я не спрашиваю себя: не сошла ли я с ума? Это все странно. Но ясно одно: если он появился, я скоро умру…» Что тебе надо, говори скорей и убирайся, а лучше — ничего не говори.
— Я ухожу со сцены, Наташа. Мне осталось существовать, не хочется употреблять слово — жить, оно к нам не подходит, совсем немного, скорее всего несколько часов, ведь Иван уже более трех лет спит часа по четыре в сутки, не думаю, что он сегодня проспит дольше. Когда он проснется, он нажмет пусковую клавишу своего суперкомпьютера и запустит программу Конца света, которая объединит все народы и племена в едином всемирном государстве, где все будут говорить на одном языке и молиться одному Богу. Только мне там места уже не будет.
— Почему?
— Он создаст мир, где человечество под его властью будет жить, как одна сплоченная общей идеей нация, исповедующая одну религию, где каждый будет свободно исследовать действительность. И вера будет для всех одна, ввиду ее очевидной для всех истинности. Процесс духовного развития будет определен на тысячелетие вперед, и цель его будет ясна каждому. Люди научатся слушать друг друга и разрешат все проблемы путем переговоров, которые они будут вести на одном языке. Каждый более всего будет озабочен своим духовным развитием. Семьи будут счастливы, и женщины в этом новом обществе займут воистину подобающее им место, а отцы радостно будут обучать своих детей открывшейся истине. Все будут равны в правах и возможностях, потому что осознают необходимость добровольного перераспределения богатства, а наука станет опорой этой новой религии. В таком мире не будет места для зла, а значит, и для меня.
— А я?
— А ты должна умереть.
— Почему?
— Ивану не нужны свидетели рождения его величия.
— Не хочешь ли ты сказать, что он убьет меня?
— Я думаю, что тебе это лучше сделать самой.
— Ты описал счастливое общество. Почему же мне туда нельзя? Я совершенно не вижу никакой связи между Иваном и моей смертью. Если он осуществил свою мечту и сделал нечто такое, что сможет реализовать все то, о чем ты сказал, — хорошо. Но причем здесь я?
— Ты?
— Да, я.
— А разве ты согласишься жить в таком обществе?
— В обществе без насилия и войн?
— Да. И без ненависти.
Наташа закрыла глаза. Ее лицо выразило величайшее сосредоточение и напряжение воли. Сатана изо всех сил пытался проникнуть в ее мысли, но как будто провалился в черную бездну. Туда, где Наташа искала ответ на его вопрос, он проникнуть не мог. Наконец она открыла глаза и сказала:
— Ну вот! Ну вот, видишь! Я даже не спрашиваю — почему?
— А почему ты меня не спросишь, Сатана? Почему ты не спросишь меня, почему я не хочу в эту счастливую жизнь?
— Потому что я знаю твое объяснение.
— В этом вся твоя сатанинская хитрость, о которой столько написано. Да просто потому, что царства Божьего на Земле быть не может. Я не знаю, почему. Но знаю точно, что не может. И всякий, кто ставит такую цель прямо или косвенно, — твой слуга, Сатана. Если Ивану каким-то образом удастся сплотить все человечество вокруг общей идеи или учения, значит, это учение — лживо.
— Но почему?!
— Потому что Бог этого не хочет.
— С чего ты это взяла? Ваш добрый Творец, который так печется о вашем людском благополучии, и вдруг этого не хочет. Если Он один, значит, и цель у людей должна быть одна, и религия одна.
— Да, Он этого не хочет. Уходи, Сатана.
— Хорошо, я ухожу. Но теперь ты понимаешь, почему я к тебе пришел. Мне этот новый мир, который начнется вот-вот, не нужен, так же как и тебе. Ты, кстати, можешь сама убедиться, что я не лгу.
— Как?
— Полетели со мной к Ивану. Ты все увидишь сама. Точнее, услышишь от него.
Наташа растерялась, ей впервые за время разговора стало страшно. Но что-то заставило ее сказать решительно и твердо:
— Нет.
— Значит — нет?
— Я лучше умру. Я совсем этого не боюсь и уже готова.
— Вот как… — тихо сказал Сатана. — Готова… Ну, так умирай, — он повернулся к Наташе спиной и стал смотреть в окно. — Не хочешь его увидеть, просто увидеть?
— Нет.
